Лев Рыжков - Золотарь

– Вы не шутите, господин барон? – помолчав, спросил Михаэль.

– Нисколько.

– Вы, если я правильно понял, предлагаете нам пойти к вам на службу?

– Конечно. Не шутки же я с вами тут шучу…

– Гм, – сказал Михаэль, – предложение ваше интересное. Но, – продолжил он после некоторой паузы, – что вы, господин барон…

– Можно просто – Кристоф.

– …но что вы, господин барон, – развивал Михаэль свою мысль, казалось, пропустив мою реплику мимо ушей, – имеете в виду под словом «служба»? Надеюсь, вы не заставите нас надеть ливреи и прислуживать вам за едой? Или одевать-раздевать вас? Или, скажем, мыть полы?

– Ни того, ни другого, ни третьего, – сказал я. – Ни в коем случае. Слуг у меня, поверьте, хватает. Я даже поувольнял половину из них. Служба же ваша будет состоять в том, чтобы вы выезжали со мной на охоту.

– А где мы будем жить? – вмешался приземистый. – Чтоб я в этом вашем замке Дахау поселился!… Тьфу! Там нежить одна!

По-моему, он имел в виду моих слуг.

– Хорошо, – сказал я. – Около замка есть, насколько я помню, большой пустующий флигель. Приведите его в порядок и можете жить там.

– Лично я, – сказал кудрявый, – едва ваш замок

увижу, так меня аж мороз по коже продирает…

– Истинная правда, – сказал крепыш. – Вы уж, милостивый государь, простите, но замочек ваш противный какой-то.

А горбоносый, подмигнув, громким театральным шепотом сказал:

– Сударь, мой вам совет: не берите на службу этих двух трусишек!

Егеря расхохотались. Улыбнулся и я.

– Теперь, – сказал Михаэль, – что касается оплаты…

«Сколько же им надо платить?» – размышлял я и наугад выпалил:

– Пятнадцать золотых вас устроят?

– В месяц, – сказал Михаэль.

– В месяц.

– Каждому, – сказал Михаэль.

– Каждому, – подтвердил я.

– По рукам! – радостно заорали все четверо.

«А не очень ли огромные это для них деньги? – подумал я. – Шестьдесят в месяц, семьсот двадцать в год? Да плевать на деньги! У меня – миллионы! Что ж мне, торговаться из-за грошей?!»

– По рукам! – сказал я.

Мы познакомились. Егеря со сломанным носом звали Клаус, приземистого – Шульц, а кучерявого – Гейнц.

– А теперь, ребята, – сказал я, – давайте выпьем еще.

– За удачную службу! – провозгласил Михаэль.

– За хорошую охоту! – добавил Клаус.

– За крепкую дружбу! – Приземистый Шульц поднялся с бокалом.

– И за новую работу! – закончил Гейнц.

Стекло наших бокалов зазвенело.

В скором времени я и четверо моих новых слуг были у ворот городской ярмарки, где уже нервничали обе госпожи баронессы, возмущенно сопел дворецкий, скучат на облучках кучер.

– Ну наконец-то, господин барон, наконец-то! – Дворецкий бросился мне навстречу. – Мы уж так волновались, так волновались!

«Как же, – подумал я, – волновался ты, особенно после пивнушки».

– А позвольте спросить, – продолжал дворецкий, – что делают здесь эти господа? – Он указал на егерей. – Я полагаю, господин барон, вы пригласили ваших новых друзей в замок? – В голосе его звучал сарказм. Он оказался ядовит, мой дворецкий.

– Ошибаетесь, – невозмутимо отвечал я. – Эти господа наняты мною на работу в качестве егерей.

– А-а, – протянул дворецкий. – Господин барон собираются поохотиться. Ну, ну.

– Кристоф! – Из экипажа выглянула мать. Ее голову, как я заметил, украшала обновка: какой-то чудовищный не то чепец, не то шляпка. – Кристоф! Сынуля! Садись в экипаж! Едем!

Я оглянулся на егерей. Те уж восседали на гордых жеребцах-красавцах, насмешливо поглядывая в мою сторону.

К черту! Внезапно понял я: к черту экипаж! К черту «сынулю»! Я больше не «сынуля»!

– Одну минуту! – воскликнул я, бегом устремясь на ярмарку. – Я мигом!

Довольный и не очень разбредался с ярмарки народ. Мой лихорадочно бегающий по толпе взгляд вдруг выхватил из скопища людей торговца лошадьми. Тот угрюмо отвязывал от столба непроданную кобылу.

– Эй! – крикнул я. – Постой!

Торговец оглянулся.

– Ты, что ли, меня? – спросил он щурясь.

– Почем отдашь кобылку?

– А сколько дашь? – спросил он.

– Десять тебе хватит? – спросил я.

Лошадник оторопел.

– Десять?! – выдавил он. – Золотых?! А может, поторгуемся?

– Некогда мне с тобой, – сказал я. – Вот тебе десять, давай лошадь.

Я положил в его ладонь горсть монет.

– Упряжь к кобыле дашь?

Мужик кивнул.

Я уже вскочил, опустился в седло, когда лошадник воскликнул:

– Постой, парень, может, ты фальшивыми мне дал?

– Поди проспись! – отвечал я, ударяя кобылу пятками в бока. – Барон фон Гевиннер-Люхс никогда не расплачивается фальшивыми!… Как звать кобылку?