Лев Рыжков: Кровь

Ночь прошла без сновидений, а под утро замерещилась чушь. Неожиданно Федор увидел себя в кабинете. Да не в своем кабинетике, обеспечивавющем минимум рабочего пространства. Нет, он сидел в кабинете Михал Юрьича. Нежился в мягком кресле, с обманчиво деловым видом разглядывал заставку на экране ноутбука.

"Что я здесь делаю?" - встревожился Федор. Конечно, он мог бы преисполниться радостных чувств. Разумеется, он давно заслужил место в этом кресле. Но кабинет был чужим. И кресло. И ноутбук. К тому же у Федора отсутствовали брюки.

Сон планомерно трансформировался в кошмар. При этом оставаясь предельно реалистичным. Казался явью.

На столе разрывался телефон. Приемная грохотала людскими шагами: мужскими, тяжеловесными и дробным стаккато цокающих каблучков. Федор осознал, что находится в затруднительном положении. Покинуть кабинет без штанов он не мог. Равно, как и оставаться на месте. А ну, появится Михал Юрьевич и увидит, что в его кресле развалился Федор? Да еще и с определенными недостатками в рабочем костюме.

В дверь уже стучали. Федор метнулся к шкафу, рассчитывая отсидеться. Как знать, может, пропавшие брюки найдутся именно там?

Он успел. Шкаф, по счастью, оказался вместительным. Сердце гулко стучало, отдаваясь уханьем в черепной коробке.

Телефон продолжал раскатисто звенеть. К горлу подступал ужас. Федор понимал: сейчас его обнаружат. И что он будет делать? Как объяснит свое здесь пребывание?

Шаги приближались. И в какой-то момент замерли у шкафа. Федор ощутил свербение в носу. Понял: сейчас он неизбежно чихнет. Он зажал нижнюю часть лица руками.

Тот, кто находился у шкафа, вдруг принялся стучать.

Бух! Бух! Бух!

Густой как нефть ужас затопил сознание. Реальность сновидения принялась таять.

Проснулся Федор рывком. Потом сидел на кровати, облегченно вздыхая. И вдруг осознал, что звон не прекратился. Кто-то агрессивно и нагло звонил в дверь, сопровождая вдавливание придверной кнопки лихим, громким стуком.

Бух! Бух! Бух!

Федор бросился искать штаны. Черные домашние треники валялись против ожидания не в кресле, а где-то рядом.

- Иду! - буркнул Федор, понимая, что ничего хорошего от ранних визитов ждать не стоит.

На столике у кровати лежали очки. Стекла были мутными.

Тот, кто ломился в дверь, словно учуял пробуждение Федора. Стучал уже реже. Или устал.

- Сейчас, - проворчал Федор, гадая кого же это все-таки занесло к нему с раннего утра?

Разве что милицию. Или, может, почтальона с телеграммой. Или... Больше предположений не было.

Федор прошел к умывальнику, повернул хромированную рукоятку. Кран зафырчал, издал болезненный вой, напоминающий о желудочно-кишечных хворях. Затем, резкой судорогой кран подбросило вверх. Хромированная железяка словно бы издала чих. Из отверстия хлынула нечистая, густо красного цвета жидкость.

"Воду же отключали на месяц!" - припомнил Федор. Когда профилактические работы заканчивались, из труб еще долго лилась бурая жижа. Ничего удивительного.

Бух! Бух! Бух! - стучались в дверь.

- Открываю, прекратите грохотать, - сказал Федор.

Черкизовская - Преображенская площадь

Федор отодвинул засов, нажал металлическую ручку, толкнул дверь.

В подъезде стояла девушка лет шестнадцати, брюнетка в черной, выше колен, юбке. Дополняли наряд ботинки-говнодавы, темно-зеленая куртка, розовая футболка. Глаза у девушки были огромные и словно напуганные.

У двери, на бетонном полу, лежала матерчатая, вместительная сумка.

- Здравствуйте, дядя! - улыбнулась гостья.

Спросонья Федор понимал немного. Пришла незнакомая девушка. Называет его дядей.

- Здравствуйте, - криво улыбнулся Федор, чувствуя неловкость за потертые треники, дурацкую майку, грязные очки.