Лев Рыжков: Push the Button

Шопинг утомил Машу. Навалилась усталость. Проснулся аппетит. Сжимая в руках пакеты с покупками, Маша спустилась на фудкорт. Однако у витрин стояли толпы. Маша направилась было к пиццерии, но тут же одернула себя: «Так! Это что за обжорство! А как же полтора лишних килограмма? Ты хочешь стать жирной? А?»

Маша вернулась к эскалатору и решительно шагнула на движущуюся стальную ленту.

Миновав средний уровень, Маша направилась наверх. И тут произошло непредвиденное.

На верхней части движущейся лестницы появился мужчина. На нем был серый деловой костюм, лишенный выразительности. Мужчина держался за лицо и глухо стонал.

- Ох, глаза… Мои глаза!

Затем ослепший, все так же держась за лицо, шагнул на металлические ступени. И вдруг рухнул. Притом прямо на Машу. Некоторое время она цеплялась за перила, но сила тяжести была сильнее. Не успев испугаться, Маша полетела вниз, выронив пакеты.

Тут же Машу подхватили чьи-то сильные руки. Это был мужчина, около тридцати, в синем костюме, поразительно напоминающий молодого Высоцкого. Уже наверху «Высоцкий» набросился на мужика, который всю дорогу пролежал на Машиной груди:

- Ты что делаешь? Напился, что ли?

- Я… — бормотал серый. — Я не знаю. Только что я видел. Не знаю, что со мной.

Маша оттолкнула его и, подумав, во что могли превратиться покупки, застонала. Пока она подбирала пакеты, заметила, что на нее несся очередной псих — в дурацком красном галстуке. «Сколько же их развелось?» — подумала Маша.

- Вы не пострадали? — спросил «Высоцкий».

Псих в галстуке пронесся, выкликая какую-то Алису. Серого вязали охранники. Дурдом…

Маша встретилась с «Высоцким» взглядом.

- Спасибо! — поблагодарила она и направилась к турникетам метро.

Арбатская — Смоленская

Подземным переходом Маша шла к станции «Александровский сад». Инцидент на эскалаторе странным образом взволновал ее. Волнение вызывал не столько свалившийся на нее мужчина в сером костюме, сколько двойник Высоцкого.

На Владимира Семеновича чуть ли не молился Машин папа, дорабатывавший сейчас учителем физики последние годы перед пенсией. Папа хранил все его пластинки, изданные еще на виниле, знал наизусть почти весь репертуар, постоянно цитировал Высоцкого — к месту и нет.

«Если бы я вдруг решила выйти за этого парня замуж, — подумала Маша, — и привезла его домой, в Рязанскую область, папа бы нас благословил».

Но, к сожалению или к счастью, случиться этому событию было не суждено. Вот уже два года Маша была замужем. И, надо признать, что кандидатуру ее мужа, Димы, папа одобрил отнюдь не сразу.

- Где ты его нашла? — отчитывал Машу отец. — Это же человек совершенно не нашего круга! Торгаш, барыга!

- Папа, он не торгаш, — возражала Маша. — Он бизнесмен! Би-зне-смен! А торгаши — на базаре!

Папа был человеком старого образца. Идеалист-интеллигент позднесоветской закалки, новые времена он не принял. И, хотя с момента их наступления миновало вот уже двадцать лет, не принимал до сих пор.

- Я никогда не брал взяток, — кипятился папа. — Не жульничал, не подличал. Совесть моя чиста! И ради чего? Чтобы собственная дочь притащила домой такого вот… хлыща!

- Успокойся, Рома! — вмешивалась мама. — Дима тоже не берет взяток!

- А Волга не впадает в Каспийское море! — негодовал отец. — А Ельцин — не иуда!

- Зато твоя дочь выйдет замуж за обеспеченного человека, — увещевала мама.

- За вора! — бушевал отец.

- А кого ты видишь ее мужем?

- Честного человека! Честного, принципиального!

- И будет Машенька с честным человеком в съемной однушке ютиться. А детишки пойдут? Будут без штанов бегать! В обносках! Ты этого хочешь?

Конечно, мама победила. Папа смирился с браком дочери, а также с квартирой на Кутузовском, дачами в Крыму и Испании, двумя автомобилями и прочими символами проданной неизвестно кому Родины.

…Маша вышла на платформу самой странной, односторонней станции московского метро. Эх, не будь она замужем! Она бы познакомилась с этим «Высоцким».

Хотя, наверное, он — голь перекатная. Обычный хлюст, из тех, что снимают на Манежной девчонок. Пользуется своим сходством, ездит соплячкам по мозгам. Наверное, и денег у него нет. Хотя костюм — хороший. Как бы не «Бриони»…