Лев Рыжков - Золотарь

– Красавица! – Леопольд закатил глаза и поцеловал два пальца. – Только не вздумай приставать. Она у меня оч-ч-чень порядочная.

– Там видно будет, – философически отвечал Кристоф.

Дверь, едва скрипя, отворилась, и из-за нее выскользнула миниатюрная девушка, закутанная в плащ.

– Чего так долго, Эльза? – сказал, зевая, Леопольд. – Спала, что ли?

– Вы б еще раньше пришли, – сказала девушка. – Все уж спать легли, а вы гуляете.

– А чего б не погулять? – пожал плечами Леопольд. – Вот человек вообще только что, час назад, проснулся. Кстати, познакомься – Кристоф.

– Очень приятно, – сказала девушка, – Эльза. Вы всегда так допоздна спите?

– Нет, – сказал Кристоф. – Что вы, право, только лишь иногда, по самым большим праздникам…

– А вчера неужели праздник был?

– А как же! Святителя Вездекакия! – хором ответили друзья.

Эльза расхохоталась.

Лишь когда они вышли на скупо освещенную газовым фонарем улицу Пятидесяти Трех Великомучеников, Кристоф взглянул в лицо своей собеседницы и остолбенел, как святой Евграф, пораженный молнией. Эльза спросила:

– Скажите, Кристоф, почему вы так странно на меня смотрите?

– Я видел вас во сне, – сказал Кристоф.

– Неужели? – спросила Эльза.

– Наверное, ты была в его сне графиней, – сказал Леопольд, – за тебя нашему бедняге Кристофу потом оборвали уши.

– Неужели то, что вы говорите, правда? – спросила удивленно и вместе с тем немного смущенно Эльза.

– Истинная правда, – сказал Кристоф. – Только в моем сне вас звали Вероникой. Я объяснился вам в любви…

– Можете объясниться и наяву, – сказала Эльза, – только учтите: целоваться я с вами не собираюсь.

«Тысяча дьяволов! – только и успел подумать безмерно удивленный Кристоф. – Что ж за сон такой мне снился?» Но толком додумать свою мысль он так и не успел.

– Поберегитесь, люди!– раздался чей-то-чужой-хриплый-странно-узнаваемый-голос. Затем возникло зловоние, до ужаса, до жути знакомое. Россыпь кусачих мурашек промчалась по коже. «Что это?…» – подумал Кристоф, но в очередной раз не успел додумать мысль до конца.

– Готов поклясться всеми пятьюдесятью великомучениками, – сказал Леопольд, – что не слышал, как он приблизился…

Кристоф едва успел оттащить Леопольда и Эльзу с дороги. Прижавшись к стене старого двухэтажного дома, они смотрели, как по узенькой улочке прогромыхала шаткая телега, влекомая двумя исхудавшими клячами. Тяжело гремели ведра, мерзкое их содержимое время от времени выплескивалось на прогнившие доски тряской колесницы золотаря. Ну да! Конечно… Кто бы это еще мог быть? А вот и он сам – невообразимо худ, оборван и грязен, восседает на облучке в облаке почти осязаемого зловония.

Кристоф как зачарованный смотрел на сутулую тощую фигуру, одетую в лохмотья, в надвинутой по самые глаза широкополой мятой шляпе. На какое-то мгновение золотарь повернулся к нему, и Кристоф сумел рассмотреть его лицо: ужасное, отвратительное, в язвах и ожогах. И Кристоф не знал, показалось это ему или нет, но бледные изъязвленные губы золотаря прошептали: «Мы еще встретимся, щенок!»

Странная телега исчезла за поворотом узкой улочки, а Кристоф как завороженный смотрел ей вслед.

– Эй, Кристоф! Кристоф! – Леопольд, оказывается, вот уже несколько минут теребил его за кафтан. – Ты что, дружище, золотарей никогда не видел?

– Видел, – сказал Кристоф. – А этого так, по-моему, сегодня. Во сне.

– Что ты все о снах да о снах, – рассмеялся Леопольд. – Подожди спать, дружище. Завтра на лекции выспишься. У нас еще вся ночь впереди.

– Да, – сказал Кристоф. – Это точно. Вся ночь впереди.

Они свернули в переулок Веселых Подмастерий. Откуда-то издалека доносился странный хриплый хохот. Словно бы хохотала большая ночная птица. Или человек. Или лемур.

Декабрь 1994 г. – январь 1998 г.