Лев Рыжков - Золотарь

Вот и сейчас, сжатый стенами узкого лаза, я ощущал, как по пятам за мной следует сама смерть, ее дыхание обжигало мне спину, от ее близости холодило пятки и вообще всю нижнюю часть тела. Сзади слышался шорох крыльев. Кто-то втискивался в узкий проход, часто и тяжело дыша.

– О черт! – воскликнул я, убыстрив свои ползки.

Лаз расширялся. Я наконец смог встать на ноги и побежал по коридору что было сил. Ветер свистел в моих ушах. Сзади кто-то дышал, нагоняя.

Изменчивы, Леопольд, судьбы человеческие. Не так давно ты был преследователем, ныне же – преследуемый.

– Стой! – блеяло мне в спину существо. – Стой! Именем повелителя – стой!

На какой-то миг его лапы опустились мне на плечи. Я вывернулся. Слышно было, как треснула ткань кафтана. Боже мой, как я бежал! Я, быть может, мчался быстрее любого королевского скорохода. Коридор закончился. Ежели помнишь, коридор этот был несколько выше уровня этажа. Я прыгнул вниз.

Прямо в толпу карауливших меня чудовищ.

Уродливые лапы в когтях и присосках с невиданной силой обхватили мое тело.

– Ха-ха-ха! – понесся визг. – Попался! Попался, гаденыш!

Я брыкался, кусался, пытался вырваться – вотще!

И опять представил я свой портрет в галерее. Под портретом значится: «Барон Кристоф фон Гевиннер-Люхс. Съеден непонятными чудовищами в первую же ночь своего правления».

– Гаденыш брыкается! – провизжал кто-то.

Меня несли по темным узким переходам, спускали куда-то по лестнице. Вскоре я очутился в той самой зале, которую уже наблюдал сверху. Меня бросили к перепончатым ногам пупырчатой жабы – Хранителя власти.

– Встань, щенок! – проревела жаба неожиданно громким голосом. – Встань и отвечай: много ли ты подслушал?

– Как смеешь ты командовать мной, жаба? – дерзко отвечал я, вставая и отряхиваясь. – Не такому слизняку, как ты, можно командовать самим ба…

Неожиданно подлая подножка свалила меня с ног.

В следующее мгновение когтистые лапы обхватили мою шею, потянули вверх, перепонки между пальцами неприятно холодили кожу.

– Дерзкий, дерзкий щенок! – прорычала жаба. От ее зловонного дыхания меня мутило. – Ты хочешь, чтобы я приказал моим слугам растерзать тебя?

– Растерзать! – заревели монстры. – Рас-тер-зать!!!

Многочисленные омерзительные лапы потянулись ко мне, моему телу, лицу. Панталоны мои непроизвольно наполнились горячей жидкостью.

– Описался! – издевательски заревели монстры.– Описался! Гаденыш описался!

– Цыц! – рявкнула жаба. – Посмотри-ка на меня, гаденыш! А я тем временем посмотрю на тебя!

Голова жабы представляла собой комок бурой бугристой кожи. Огромная щель рта рассекала голову надвое. Из верхней половины головы произрастали два склизких выпуклых нароста – глаза. Огромные белки испещрены были кровеносными сосудами, время от времени эти глаза закрывались ямистой кожицей век. Зрачки жабы впились в мое лицо.

– Ба! – издевательски сказала жаба. – Да это же сам господин барон, собственной персоной. Извините, господин барон! Мы и не знали! Что ж вы сразу не сказали? Мы б тогда не дали вам описаться!

– Га-га-га-га-га! – Ватага монстров зашлась в хохоте.

– Откуда ты знаешь меня? – недоуменно спросил я.

– Я знаю все! – самоуверенно заявила жаба. – И знаешь почему? Потому что я – Хранитель власти! Мне и только лишь мне доверена власть в этом замке! И я буду здесь хозяином вплоть до прихода великого повелителя! И не тебе, щенок, оспаривать мою власть! Кто ты? Вонючий баронишка, запачкавший новые штанишки. Я же волен сделать с тобой все, что мне заблагорассудится!

– Растерзать его! – заголосили монстры. – Убить!

Кто-то даже пискнул:

– Сожрать!

– Нет, о бессмертные! – возвысила голос жаба. – Дозвольте мне решить, что мы сделаем с этим гаденышем! Посмотрите на него, перворожденные: как он безобразен! Эта гладкая кожа, эти отвратительные белые волосы, это лицо, эти уши! Даже самый ничтожный из вас постесняется пачкать об эту мерзость свои благородные щупальца! К тому же кто из вас не помнит древнего пророчества? Согласно ему именно этот гаденыш вернет нам нашего повелителя.

– Почтенный Хранитель власти! – К ногам жабы подползло какое-то горбатое существо с неестественно большой зубастой головой. Более всего урод этот напомнил мне заспиртованного младенца в банке. – А почему вы так уверены, что именно этот гаденыш вернет нам нашего господина? Может, это не тот гаденыш? Мало ли на свете подобной пакости? Вы уж не обессудьте, почтенный Хранитель, но очень уж нам хочется растерзать кого-нибудь в этот замечательный вечер!