Андрей Франц - По образу и подобию (СИ)

· ↑

[3] Впрочем, эта легенда не подтверждается фактами. Ибо одна из ключевых версий авторства храма считает его архитектором Постника Яковлева по прозвищу Барма. Однако он через несколько лет фигурирует уже в постройке Казанского кремля, что было бы невозможно в случае ослепления.

· ↑

[4] Перевод Леонида Седова

· ↑

[5] Батман в фехтовании - отклоняющий удар собственным клинком по клинку противника.

· ↑

[6] Точнее, 31 июля 1191 года.

· ↑

[7] Критика чистого разума

· ↑

[8] К Критике политической экономии

Глава 7.

Беззвучно падали с серого неба редкие снежинки. Привычно месили копытами дорожную грязь отдохнувшие за ночь кони. Проплывали и терялись за спиной чуть подернутые белым поля, черные плети виноградников, пустоши, заросшие вечно зеленым карликовым дубом, дроком и розмарином... Но нет, ничего этого не видели широко раскрытые глаза юной Маго, графини Неверской. А плескалась в них невидимая музыка волшебной флейты. И удивительные цветы складывались вдруг невероятными букетами. И немолодой, но такой... такой... воин из далекой Индии говорил ей что-то спокойно и мягко... Так, что не знала душа, что же ей делать - то ли улыбаться, то ли плакать, то ли петь, то ли взлететь, как птица... А лучше всего, пожалуй, свернуться бы клубочком на руках у этого гиганта и мурлыкать котенком, потираясь мордочкой о грудь...

Тьфу, пропасть! Хочешь - не хочешь, но должен я теперь, добрый мой читатель, описать тебе чувства свежевлюблившейся девочки. Что она влюбилась - к гадалке не ходи. Вон - то краснеет, то бледнеет, дыхание частое, прерывистое, и в глазах этакая мечтательность. Все признаки налицо, а толку-то!

Выше сил человеческих залезть нам, мужчинам, женщине в душу и все там правильно по пунктам расставить. Чтобы прочел написанное какой-нибудь Станиславский в юбке и сказал своим мелодичным женским голосом: 'Верю!' Даже великий Флобер - и тот на этом сломался. Нет, написать-то он написал, а потом сам же честно и признался. 'Госпожа Бовари, - говорит, - это я'. Ну, вы поняли, государи мои, творческую методу? Свои мысли, свои чувства героине вложил и - вуаля! Читайте, знакомьтесь с богатым внутренним миром современной французской женщины.

Нет, - говорю я вам, нет и еще раз нет! Разве что намеком каким и попадешь где-то рядом. Так глянешь, бывает на какую-нибудь умудренную возрастом даму, которую никто уже и не заподозрил бы в романтических чувствах. Смотришь, дыхание у сударыни нашей вдруг замерло, взгляд внутрь, вокруг никого не видим. И лишь легкой улыбкой проступает сквозь ехидный прищур старой стервы робкий подросток... А о чем она в сей момент думает, что в душе делается - поди знай!

Так что, ограничимся, любезный читатель, лишь внешними признаками. Без глубокого психологизма и чувственной утонченности. Хотя, сразу скажем, у молодой графини де Куртене внешних признаков этого дела - не сказать, чтобы много. Невместно сюзерену слабость на глазах своих вассалов и подданных показывать! Так что, спина, при всем при том, по-прежнему прямая. Да и команда 'В дорогу, господа!' как всегда четкая, звонкая, голос дрожать и не думает. Что вы, как можно!

А вот отдать необходимые распоряжения - это да. И вот уже честный Готье, лейтенант эскорта, отправляет нескольких латников, якобы во фланговое охранение, а на самом деле в разведку... И вот уже он сам ненавязчиво расспрашивает хозяев трактиров и постоялых дворов во время стоянок - не проезжала ли здесь перед ними приметная такая пара. Заморский колдун и гигантский, весь закованный в сталь, телохранитель?

Так прошла неделя, началась вторая. Но ни единого следа пропавших попутчиков найти так и не удалось. Как будто и не было их! Как будто легли на крыло и сизокрылыми лебедями умчались на юг таинственные спутники. Да ведь и как знать? Может и впрямь по воздуху улетели? Кто ж ведает, чего от них ждать - от индийских-то колдунов...

- ... гребаная ослиная задница, ну не по воздуху же они улетели?!

Винченце Катарине не находил себе места от ярости! Ярости и испуга. Вот уже вторая неделя поисков не давала ни малейшей надежды. Ежевечерние доклады подручных отнюдь не поражали разнообразием. 'Не было', 'не видели', 'никто не слыхал', 'откуда в нашей-то глуши?' ... Почтенный ломбардец слишком ясно представлял, что будет, появись он с таким докладом перед лицом Доменико Полани, не к ночи тот будь помянут! Липкий страх сковывал душу и, в то же время, принуждал ко все более и более энергичным действиям.