Сергей Шведов - Шатун

Только у стен Берестеня князь вспомнил предостережение боготура Торусы о том, что колдун Хабал точит зубы на его город. Всерьез Рогволд это предостережение не воспринял. Никогда шалопугам не взять город, который защищает сотня мечников, полсотни стражников и несколько тысяч ополченцев.

Рогволд критически оглядел городские стены, но никаких следов недавнего штурма не обнаружил. Берестень был крепким орешком, с высоким тыном и глубоким рвом, опоясывавшим весь город. Со стороны шалопуг было бы безумием даже пытаться взять его наскоком.

Городская пристань была пуста, да по-иному в эту пору и быть не могло: до ледохода, открывающего торговым людям путь из Хазарии на Русь, оставалось еще более месяца. Городские ворота были открыты, и Рогволд успел заметить хвост обоза, вкатывающего за городской тын. Обоз, скорее всего, был торговым, собранным окрестными смердами для продажи нехитрой снеди на городском торгу.

Стражники наверняка заметили с вежей приближающуюся Рогволдову дружину, а потому, опознав князя, не стали закрывать ворота. Еще одно подтверждение тому, что в округе и в городе все спокойно.

Дружина въезжала в родной город без опаски, вполне уверенная, что найдет здесь надежное пристанище после долгого и трудного пути. И ни стражники у ворот, ни безлюдье на Торговой площади не вызвали поначалу у Рогволда никаких подозрений. Вот только Зоря, ехавший одесную князя, вдруг вскинул щит и поймал летящую в цель стрелу. А целью этой была голова Рогволда. Но осознал это князь, только когда все тот же Зоря крикнул во всю мощь своих легких:

— Измена!

Рогволд тут же вскинул свой щит и тем самым спас себя от верной смерти. Три стрелы, пущенные с близкого расстояния, едва не сорвали этот щит с его руки. Из ближайшего проулка в бок Рогволдовой дружине ударили закованные в броню всадники, а от Торговой площади ринулись навстречу князю пешие копейщики. Рогволд обнажил меч и обрушил его на голову ближайшего врага. Врагов было много, но и Рогволдовы дружинники, не раз попадавшие в передряги, не смешались в кучу, не потеряли плеча друг друга и, перестроившись в мгновение ока, ударили сначала на конных мечников, загнав их обратно в проулок, а потом развернулись на пеших ратников, которым трудно пришлось на открытом пространстве под копытами озверевших коней и под мечами осерчавших гридей.

Более всего досаждали лучники, бившие, со стен. За короткий срок они сбросили с коней чуть не треть княжьей дружины. Вся Торговая площадь простреливалась ими чуть ли не до детинца. Рогволд попробовал отступить к воротам, но наткнулся на плотную массу пеших ратников, ощетинившихся длинными копьями. У князя остался только один выход — прорываться к детинцу в надежде на то, что Усыга хоть и потерял город, но последнее убежище удержал.

— Вперед! — крикнул Рогволд и первым поскакал через площадь, расшвыривая конем и мечом пытавшихся ему помешать ратников.

Кажется, надежды Рогволда на твердость Усыги не были напрасными. Со стен детинца никто в Рогволдову дружину не стрелял, и, судя по шуму, доносившемуся из вежи, там уже готовились поднять решетку и открыть ворота. Рогволд перевел дух и огляделся. Пешие урсы не рисковали пока атаковать конных дружинников, а шалопуг Рогволдовы гриди смели с Торговой площади, загнав под навесы и в щели амбаров. Самое время было Усыге подсуетиться с воротами, но в сторожевой веже детинца что-то застопорилось. И только после громкого окрика Рогволда Усыга выглянул в одну из бойниц.

— Открывай ворота!

— Если бросишь оружие, боготур Рогволд, то жизнь будет сохранена и тебе, и твоим мечникам, — отозвался сверху Усыга.

— Ты в своем уме?! — рявкнул на него Рогволд. — На кого пасть разеваешь, собачий сын!

— Волею Великого князя Борислава я ныне в Берестене воевода, — сердито прокричал Усыга. — А если не подчинишься, то пеняй на себя.

— Дурак ты, Усыга! — Рогволд сплюнул сгусток крови из рассеченной губы. — Твоего Борислава вздернут не сегодня, так завтра. Висеть тебе вместе с ним, если вздумаешь упрямиться. Рать Великого князя Всеволода уже двинулась к Берестеню.

— Может, и двинулась, — хмыкнул Усыга, — да только дойдет ли!

Кричал Рогволд не только Усыге, но и шалопугам, которые вновь начали надвигаться со всех сторон на его дружину. Но грозил он без пользы, никого его речи не смутили, а со стен детинца в растерявшихся гридей полетели сулицы и стрелы. Рогволд развернул коня и вновь попытался прорваться к воротам. За ним поскакали лишь около десятка гридей, остальных оттеснили в сторону и прижали к стене детинца без всякой надежды вырваться из железных клещей. Рогволд же и во второй раз прошел через Торговую площадь, как нож сквозь масло, но у Южных ворот напоролся на конных мечников Борислава, раз в пять превосходивших числом его уцелевших дружинников. Рогволд потерял щит и сломал меч по самую рукоятку, конь зашатался под ним и рухнул на землю, но боготур успел высвободить ногу из стремени раньше, чем расторопный Бориславов мечник достал его секирой. Мечник упал, пронзенный в горло Рогволдовым засапожником, а сам боготур, перехватив секиру из ослабевших рук, отступил к угловому амбару, рубя направо и налево, как дровосек в сухостойном лесу. Ему казалось, что он не идет, а плывет по кровавой реке, а рядом тонут его гриди, без стонов и криков о помощи. Последним упал Зоря, и вокруг Рогволда остались только чужие. А потом все исчезло, и кровавый поток накрыл его с головой…