Ярослав Гжендович: Ночной Странник

– Нитй’сефни?

– Да?

– Отыщи дорогу.

– Boh , – ответил Странник на хорватском.

Драккайнен поднял лук и выпустил в темноту первую стрелу. Ему ответил крик.

Потом выстрелил еще дважды и привязал первого ребенка морским узлом под мышками. Еще один зашагал куда-то во тьму, и ему пришлось ухватить его за загривок, словно котенка.

Он снова натянул лук и снова выстрелил. Осталось трое преследователей, которые наконец сообразили, что остальные лежат, прошитые стрелами, или умирают на земле, – а потому отступили.

Сверху с визгом полетели еще стрелы. Грюнальди и Спалле. Он улыбнулся.

Когда последний мальчишка поехал вверх, всхлипывая и отираясь о скалу, Драккайнен спрятал лук и растворился в темноте.

Темнота дает мне ощущение безопасности. Когда я прохожу через рощу, натыкаюсь на троих Змеев, что тычут копьями в зарослях травы и кустов. Девушка всхлипывает от ярости, остальные – стиснули зубы. Найдут.

Хотят найти мерзавца, который убил святых змей, поджег их дом и украл их рабов. Который убил столько братьев. Будут искать. Ничего, что дом горит, ничего, что всякая пара рук нужна для ведер и тушения пожара.

Ничего, что вокруг совершенно темно.

Не отступят. Будут искать. Ничего, что в месте, где они бродят, меня давно не может быть.

Они наталкиваются на деревья, влезают в кусты, цепляются копьями за ветки.

И проходят мимо меня с двух сторон. Только потому, что я сижу совершенно неподвижно, с опущенным лицом и держу руку на мече. Мой абрис не напоминает человеческий. Я – просто темное пятно. И кроме всего прочего – пятно неподвижное. Во тьме глаз, главным образом, регистрирует движение. Я терпеливо сижу, пока они не отойдут, а потом выжидаю еще немного.

Затем покидаю их долину.

Восходит первая луна, и для меня становится достаточно светло. Я останавливаюсь в закрытой долинке на склоне небольшой отвесно вздымающейся горы.

Дело не в темноте. Дело в пятнах перед глазами, голоде и усталости. Несколько десятков секунд боевого режима принесли свой урожай.

Я изможден.

У меня немного припасов. Узелок с горстью полосок сушеного мяса, две колбаски халвы и сушеные фрукты, похожие на большие фиги. Только то, что я распихал по карманам.

Нет у меня и баклаги.

Я недавно пил воду из ручья, но то, что нет посудины, может обернуться проблемой. Нужно было захватить как минимум пластиковую бутылочку из-под сливовицы. У меня там было еще с половину ракии. Могла бы служить и для промывки ран, а потом бутылочка стала бы прекрасной флягой.

Ну что же…

Имею что имею, а чего у меня нет – несущественно.

Я чувствую, что надо спешить. Это инстинкт. Знаю, что я уже у цели.

И знаю, что, пожалуй, поздно.

Я надеваю капюшон полушубка и тесно обхватываю себя руками, после чего нахожу место, защищенное от ветра.

Сейчас двадцать минут третьего, среда, двадцать четвертое октября согласно условному местному календарю. Температура воздуха – шесть градусов, сила ветра – тридцать километров в час. Спокойной ночи, Мидгард.

Побудка на рассвете. Собираю острием ножа росу с травы. Капучино а-ля Побережье Парусов. Съедаю кусочек мяса, полпалочки халвы и финик.

А потом покидаю свою котловинку и отправляюсь наверх.

Сижу на вершине как раз перед восходом солнца.

Время для утренней экскурсии, осмотра окрестностей в первых лучах солнца и планирование действий на ближайшие шестнадцать часов. Действий рациональных и осмысленных.

Всходит солнце. Прекрасный момент, когда первый оранжевый лучик солнца пробивается сквозь вершины и обрисовывает передо мной панораму горной цепи.

Это полное безумие.

Меня обучали именно под таким углом, чтобы я не сошел с ума, глядя на детей, превращенных в боевые машины, что выглядят как адские карлики. Чтобы не ел себя поедом, вспоминая, как печь говорит человеческим голосом, или когда законы физики отправляются на прогулку.

Но все это – проблема масштаба.

Я смотрю на гору, встающую над длинной и широкой равниной, и чувствую пустоту. Что-то вроде контрольной картинки или сообщения panic screen . «Разум выполнил недопустимую операцию и будет закрыт. Если проблема будет повторяться, обратитесь к производителю».

Я вижу гору, узкую, встающую ласковыми линиями до того самого места, где ее обрезало словно ножом, а на вершине стоит идеальный сверкающий шар размером с административное здание. Если считать от основания, во всем этом метров шестьсот. Шар стоит на воде. Воде, которая неторопливо вращает его и омывает поверхность, а потом вытекает на пять сторон водопадами.