Ярослав Гжендович - Ночной Странник

Драккайнен, согнувшись, пробежался крышей и перескочил на кровлю дома. Теперь нужно было отвлечь внимание обстрелянных Змеев от рощи и купить немного времени обоим морякам.

Он втянул воздух и сконцентрировался, активируя цифрал, а потом расстегнул сагайдак и, стоя на крыше, вынул лук.

В зубах мог удержать лишь пару стрел. Потому извлек еще пять и воткнул их в стреху, активировав термозрение. В подступающей тьме бесформенные пятна тени превратились в холодные скалы и притаившиеся за ними фигурки, пылающие горячими цветами. Драккайнен наложил стрелу и прицелился в небо, следя за параболическими линиями, что высветила программа. Тот, постарше, согнувшийся за рахитической защитой из карликовых сосен. Указывает рукой на место, где может скрываться Грюнальди, и что-то орет. Спасибо. Не станешь мне здесь ни на что указывать. Второй, бегущий с криками в город. Следующий. Следующий. Очередные стрелы он выпустил в воздух одну за другой, прекрасно зная, куда те попадут, и соскочил с крыши.

Съехал по скользкой соломе на площадь, аккурат чтобы столкнуться с толстым Змеем, что поспешно выходил из дому – с топором в руках.

Длилось все долю мгновения. Драккайнен воткнул ему колено в печень, большой палец в глаз, после чего рубанул лобной частью шлема в лицо. Придержал падающего и с трудом толкнул на следующего господина, что как раз показался в дверях. Тот открыл рот – заорать – и утонул в медово-густом воздухе ускорения.

Странник рубанул его запястьем пониже виска, после чего подскочил и воткнул ребро стопы в грудную клетку падающего верзилы. Оба Змея поплыли назад, падая внутрь дома. Он услышал, как тела ломают там что-то с бесконечно тянущимся протяжным звяканьем.

Драккайнен захлопнул дверь и осмотрелся. Нашел взглядом забытое, опертое о стену копье и воткнул его в доски двери, уперев второй конец в землю. Потом вырвал пучок соломы из стрехи и присел, чтоб высечь огонь.

Грюнальди и Гьяфи ворвались сквозь широко отворенные ворота, громко дыша и размахивая луками.

– Грюнальди, тебе не сюда! – заорал Драккайнен. – За частокол! Будешь принимать детей. Там, где упирается дышло, бегом!

Грюнальди крутанулся на месте и побежал, словно за ним гнались демоны.

Драккайнен поджег стреху. Вырвались веселые оранжевые огоньки и клубы густого, как сметана, седого дыма. Он схватил еще какую-то лавку и несколько бочек, свалил все это в кучу, баррикадируя дверь.

– Гьяфи, закрывай ворота! – рыкнул. – На засов!

Гьяфи уперся в створки, а потом опустил кованый железный засов.

Стук в двери изнутри становился сильнее.

– За мной! – крикнул Драккайнен. – На крышу!

Сплел руки и, едва сапог Гьяфи уперся ему в ладони, вытолкнул его в воздух.

Стреха пылала просто замечательно. Где-то над ручьем Змеи принялись панически орать, но боялись выглянуть из-за камней, уверенные, что их обстреливают с нескольких сторон. Он выпустил еще пару стрел в небо, наобум, просто чтобы удержать их в этом настроении.

Гьяфи беспомощно съехал назад с крыши и грянулся оземь.

Двери с треском раскололись, ударенные чем-то изнутри. Потом в них ударили еще раз. Несколько досок, крутясь, полетели на подворье.

Драккайнен всадил три стрелы, одну за другой, в дыру от выломанных досок. Оттуда раздался дикий крик.

Гьяфи поднимался с земли, шипя и прихрамывая.

Двери сарая медленно отворились, и оттуда вышли два краба. Выглядели они отвратительно. Словно карлики в пластинчатых доспехах пятнадцатого века или как морские твари – демоны с картин кого-то из обезумевших голландцев. Босх? Брейгель? Да запросто.

Поверхность панциря была испещрена узорами и напоминала отполированную ржавчину.

Кто-то принялся молотить снаружи в закрытые на засов ворота.

Гьяфи вынул меч.

Ревущее пятно огня разлилось уже на половину крыши и пожирало стреху с оглушительным треском. Кто-то из плененных внутри людей метнул лавку в узкое окно, выбивая раму, но лишь заблокировал его окончательно. Лавка высунулась наполовину – торчала теперь наружу.

Первый краб бросился на него внезапно, расплетя тесно сплетенные на груди руки и высвобождая две сабли, скрытые дотоле за спиной. Чуть привстал и из плоского, прорезанного лишь щелью визира шлема, ударил писклявый вопль.

Тварь была удивительно быстра. Попеременные удары саблей падали со скоростью винтов вертолета. В ускорении Драккайнен видел, натягивая лук, как выстреливают один за другим удары и как Гьяфи, одаренный феноменальными рефлексами, отбивает три из них, а потом – как его рука подлетает вверх, кувыркаясь и увлекая за собой ленты крови.