Ярослав Гжендович: Ночной Странник

– Почему Спалле?! – запротестовал названный.

– Потому что ты вывихнул ногу, а кто-то должен остаться с лошадьми. Потому что это единственный шанс для бегства. Когда мы будем близко, тебе придется стрелять в погоню и бросать им на голову камни. У нас не будет на это времени.

Они отошли немного в сторону по склону и нашли котловинку между скалами, в месте, не видном из городка.

Драккайнен выполз на хребет и выглянул на другую сторону.

– Превосходно, – сказал. – Невысоко, но отвесно.

На дно долины и вправду вела белая меловая скала высотой, самое большее, метров пятнадцать.

Внизу шумел поток.

Спалле стреножил лошадей, позволил им щипать сухую горную травку и обгрызать желтый мох со скал. Драккайнен развязал свой мешок и сосредоточенно раскладывал перед собой разные предметы. Меч, моток веревки, нож, лук в сагайдаке и колчан. Огниво. Большой швейцарский складной нож, который он торжественно водрузил посредине.

– Не нравится мне это, – заявил Грюнальди.

Драккайнен макнул палец в разведенный на плоском камне черный краситель и подправил зигзагообразные узоры на своих руках и лице.

– Отчего всегда в такой ситуации найдется тот, кому «не нравится»? Вас что, нанял кто-то? – спросил Вуко, вытирая краситель о траву и роясь в сумах в поисках карабина со спусковой «восьмеркой».

– Не нравится мне, что все зависит от тебя и что именно ты танцуешь со смертью. Воин не сидит и не ожидает подле лошадей. Мы не боимся.

– Ты ошибаешься, – ответил Драккайнен, пристегивая карабин к поясу и проверяя, не станет ли нож цепляться за веревку. – Это именно проблема риска. Воин летит с рыком, размахивает топором, после чего ему всаживают пару-тройку стрел в жопу и насаживают его воинственную башку на кол. Я ударю под защитой темноты. Убью в тишине. Буду знать, куда пойти и где искать. Мы не пришли устроить Змеям сражение. Мы пришли вернуть ваших детей. Может так случиться, что нас убьют, и ничего не удастся. И не рассчитывай, что ты тогда будешь прославлен песней, – разве что петь умеет твой конь. Потому что из людей не уцелеет никто.

Он надел на голову свой черный платок и повязал его на затылке.

Смотрели в молчании, как он фиксирует стрелы в колчане, чтобы не выпали и не шумели. Он попробовал несколько положений сагайдака с луком, так, чтобы ни о что не цеплять, перекинул через спину меч и распустил моток веревки.

Нашел над обрывом кривое деревцо, похожее на березу, и изо всех сил толкнул ствол, а потом повис на нем над пропастью.

– Выдержит, – решил он, завязывая морской узел у комля. – Туда мы будем спускаться.

Кинул веревку вниз, выглянул за край, кивнул:

– Хватило. Даже с запасом.

Щелкнул карабином, дернул им для контроля и перебросил веревку за спину.

– Иду, – обронил Драккайнен. – Ждите, пока я вернусь.

– Найди дорогу, – сказал Спалле.

Драккайнен перевернулся лицом вниз и зашагал по скальной стене под свист веревки, проскальзывающей между тормозными звеньями «восьмерки».

Через миг-другой они выглянули за край, но Странника там уже не было. Веревка, вплотную прижатая к меловой стене, тоже была едва заметна.

Он лежал под прикрытием густых зарослей карликовой сосны и наблюдал. Делал наконец то, к чему его готовили. Вооруженное освобождение и эвакуация пленных. Правда, не тех, что нужно, но для начала и так неплохо.

В лесу он отыскал поросшие листьями побеги плюща и увешался ими, создав подобие маскировочного костюма снайпера. Теперь знал, что пока он не сделает какую-нибудь глупость, его не должны заметить. Напротив ворот был один большой дом, стоящий перпендикулярно частоколу. По бокам – пара хозяйственных пристроек.

По двору крутились с десяток-полтора вооруженных Людей Змеев, вероятно, тех, кто прибыл ночью с пленниками в сопровождении «крабов».

Кроме них, были здесь еще какие-то постоянные обитатели. Видно было, как они бродят по подворью; за час трое проехали мимо на небольшой телеге, груженной сеном. Была здесь и пара пастухов, которых он увидел несколькими сотнями метров дальше, над запрудой. Прокрался в их сторону. Мальчишка лежал на траве, с руками под головой и травинкой в зубах, и предавался наблюдению за облаками. Девчонка же сидела на корточках чуть поодаль, под каменной стеной, с которой падал небольшой водопадик. Вода пенилась, наполняя округлое естественное озерцо, и впадала в ручей. Идиллия.

Сидящая на корточках девочка была голой, только на голове – венок из ветки кустарника, обсыпанного мелкими красными ягодками. Зигзагообразная красно-черная татуировка покрывала не только ее руки, но и плечи, и бедра. Она поднимала ладони и пела, но в шуме водопада не было слышно ни слова. Он видел только ее спину – широковатую, кстати сказать, – с рядами мелких складочек над бедрами, и руки, которые она поднимала вверх, запрокидывая голову. Потом привстала на коленях, несколько раз качнула бедрами, потом руками, словно разучивая танец живота. Он пригляделся и заметил, что на коленях девочка держит козленка. Положила его перед собой на землю и снова принялась танцевать на коленях.