Ярослав Гжендович - Ночной Странник

– Шип, – ответил неуверенный голос. А через миг второй, будто с опаской: – Шип!

А через миг скандировали хором:

– Шип! Шип! Шип!

Они кричали, указывая куда-то пальцами. Вверх по долине.

– Я тебя уже видел! – крикнул Драккайнен монаху в капюшоне, с тонзурой и крысиной мордочкой, украшенной очками, что держал оправленную в сафьян книжку. – Я тебя уже видел в музее!

– Подведем итоги, – сказал Драккайнен. – Босх. Прозвище Акена. Холодный туман. Очки на лице Змея. Стилистика оружия и доспехи, характерные для пятнадцатого века. В мире, где вершиной технологии остается полузакрытый шлем с носовой стрелкой. Дальше – Сад Земных Наслаждений, а значит, здесь, за тем холмом, у нас будет…

Он поднимается на холм.

– О, Христос милосердный. «Музыкальный ад».

Над равниной было явственно темнее. Над ней собирались темные тучи, а вдали, среди разрушенных домов, пылали пожары, подсвечивая виселицу.

Что-то зазвонило.

Драккайнен оторвал взгляд от раздираемых, прокалываемых и мучаемых нагих Змеев и раздергивающих их приземистых демонов с жабо-мертвецкими мордами. Смотрел на людей, вплетенных в огромную лиру, на гигантскую куполоподобную волынку, что выглядела как вырванный из тела кровавый орган, нашпигованный великанскими флейтами.

Под его ногами шел шлем. Округлый, с закрытым забралом, на двух кривых карликовых ножках. На верхушке шлема подрагивала отрубленная человеческая стопа, прошитая стрелой.

– Тебя я тоже где-то видел.

Пытуемые выглядели настолько же заскучавшими и сонными, как и те, что принимали участие в оргиях. Так же, главным образом, клубились и вились по земле и друг по другу.

Только сплетенные из холодного тумана твари, крысожабные гибриды и карлики, обладали крохами жизни.

– Прошу прощения, может, кто-то видел здесь Пьера ван Дикена?

– Шип! Шип! Шип!

Драккайнен растер лицо и пошел дальше, проталкиваясь сквозь толпу. Недалеко.

До большой повозки, запряженной крабами и сопровождаемой очередными одоспешеными детьми.

Драккайнен сразу напрягся и схватился за рукоять меча.

Крабы окружали его, издавая свой ужасный писк, от которого в ушах звенело.

Он присел в низкой боевой стойке, но те обходили его кругом, словно бронированные жабы; в узких прорезях, что прорубали широкие металлические морды, была лишь тьма. Он поворачивался какое-то время с ладонью на рукояти и с другой – выставленной перед собой, пока все крабы не расплели свои конечности и не зазвенели клинками. Вокруг Странника замерло кольцо кривых лезвий, словно терновая корона.

Он выпрямился.

– Не могу, – прошептал. – Не могу. Знаю, что вы такое. Я ребенка даже ударить не в силах. Извини, командор. Все извините. Не могу.

Крабы вдруг с металлическим посвистом спрятали клинки.

– Шип! Шип! Шип!

– Ладно, – сказал с трудом Драккайнен. – Шип.

У повозки были утыканные шипами борта из почерневшего дерева, укрепленного железными полосами. Шипы были даже на колесах. Откинулся клапан и раскрылся ему под ноги. На его внутренней части были железные ступени.

– Ладно, – повторил Драккайнен. – Поехали.

С высоты ему открывался хороший вид на скопления тел, пытки, гудящий огонь и клоачные ямы и на ворочающихся между всем этим татуированных несчастных. Крабы впряглись и потянули скрипящую повозку через ад, полный шума, писклявых, какофонических тонов флейт и волынок.

– В музыкальном аду никак не обойтись без аккордеонов, – пробормотал Драккайнен.

Повозка ехала среди безумия, Змеи цеплялись за спицы и обода колес, пытались взобраться на борт, распарывая тела о шипы, после чего отпадали, и колеса катились по ним.

Шип показался за изгибом долины. Окруженный горами, под мрачным небом. Напоминал немного гигантскую вьющуюся стаю птиц – или торнадо. Великанское, торчащее в небо веретено.

– Милость Божья, что оно такое? – прошептал Драккайнен.

– Шип! Шип! Шип!

Вблизи, когда он вылез из повозки, оказалось, что Шип и вправду был лишь движением. Гигантским фракталом из железа. Вращающимися обручами, косами, маятниками, зубчатыми колесами и эксцентриками. Все это вертелось вокруг себя и друг друга, с шумом, который напоминал о гигантских роторах. Порой это напоминало астролябию, порой – веретено, а иногда – какой-то часовой механизм.

– Шип! Шип! Шип!

– Вы сбрендили? Я туда не пойду, оно ж меня порубит, – рявкнул Драккайнен.

И тогда что-то изменилось.

Обручи начали приостанавливаться, косы и маятники – раскачиваться, и объект принялся менять форму, словно монструозный пазл из кованого железа и мостовых элементов. Гигантские формы проворачивались с шумом воздуха и оглушающим скрежетом, а потом, одна за другой, замирали, выстраиваясь плоскими ощетинившимися огромными шипами уровнями и создавая своего рода мост. Он был недвижим, но поверхность его в любой момент могла разделиться и распасться, превратясь в путаницу крутящихся элементов.