Натиг Расулзаде - Ловушка

– Больше всего я не люблю, когда меня ставят в смешное положение, – сказал он сердито.

– Это потому, что мнение окружающих для тебя много значит, – сказала она язвительно, изо всех сил стараясь побольнее уколоть его, – как бы ты ни старался казаться независимым. Он не отвечал, уставившись на ее руку, открывавшую дверцу машины – в памяти запечатлелись нервные движения красивых тонких пальцев. Оба чувствовали себя неловко, надо было как-то заканчивать этот эпизод, зашедший в тупик, но непонятно было – как именно. По логике, она, рассерженная, должна была сесть, хлопнуть дверцей и укатить, а он не должен был выходить из ресторана вслед за ней и накачаться вдрабадан. Но случилось то, что случилось: она вышла, он вышел, она застыла около машины, он застыл.

– Ладно, садись, мне не хочется ссориться, – сказала она.

– И не подумаю, – сказал он. – Поеду на такси.

– Хватит, садись, не зли меня, – проговорила она дрожавшим голосом.

– А что будет? Ударишь меня еще раз по голове? – чувствуя, что повел разговор не в том направлении, все же через силу сказал он.

– Ты же не хотел это говорить? – спросила она.

– Не хотел, – признался он, взял ее руку, легонько пожал. – Я – идиот.

– Догадывалась, – сказала она.

– И все-таки – связалась?

– Что поделаешь: сердцу не прикажешь.

– Звучит, как название индийского фильма, – он ухмыльнулся.

Некоторое время они ехали молча, Она как обычно ехала быстро, часто на недозволенной скорости. На одной из центральных улиц за ними увязался патруль автоинспекции на «жигулях», догнал и с минуту ехал вровень, но, увидев женщину за рулем, гаишники отстали, поулыбавшись друг другу.

– Вот еще одно преимущество женщины за рулем на Востоке, – сказала она, когда машина ГАИ отстала от них.

– Еще одно? – спросил он. – А еще какое есть?

– То, что завезу тебя сейчас в укромное место и изнасилую в машине, – пригрозила она. – Если будешь придираться к каждому слову.

И исполнила свою угрозу на заброшенном ближайшем от города пляже.

– Давай я научу тебя водить, – сказала она после долгого молчания, когда усталые они возвращались в город.

– И что я с этим умением буду делать? – поинтересовался он.

– Будешь работать у меня шофером. И зарабатывать раз в десять больше, чем сейчас журналистом.

– Спасибо, – сказал он. – Обдумаю твое предложение.

– И побыстрей, пожалуйста, – сказала она шутливо. – За тобой большая очередь, оглянись через плечо.

– Звучит двусмысленно, – проговорил он.

– Не хами, – поморщилась она, – прошу тебя, не хами.

– Ладно, – сказал он. – Сорвалось с языка. Не буду.

Проходили дни, недели и месяцы их отношений, все больше привязывавших их друг к другу. Нельзя сказать, что это время отдаляло его от семьи, потому что и до встречи с Айтен Гасанов семью видел довольно редко: девочек – отходящими ко сну, или только что проснувшимися, жену, спящую рядом, или нетерпеливо ожидавшую, когда он освободит туалет (обычно, к ее выходу оттуда он уже выбегал из дому; волка ноги кормят – шутил он в семье в свое оправдание), остальное время съедала работа, беготня по редакциям, по пресс-конференциям, по заданиям, писание материалов на ходу, стремление быстро анализировать и обдумывать факты для создания объективной картины и прочее, прочее, прочее. Так что, семью, как не видел почти, так и продолжал не видеть. Изредка по воскресным дням уделял девочкам час-два, чувствуя всю уродливость такого к ним отношения, мало похожего на отцовское, и потому старался в это малое время вложить как можно больше нерастраченной нежности к ним, всю заботу о них, грызущую его душу и не находившую выхода, благодаря такому лихорадочному образу жизни. Дочери чувствовали это, отвечали взаимностью, по крайней мере, изо всех сил старались отвечать взаимностью, но с каждым днем, с каждой неделей все больше отдалялись от отца, безнадежно увеличивалась дистанция между ними, и, в конце концов, бразды их воспитания окончательно взяла в руки их мать; она же и обдумывала их будущее, как устроить их в жизни, она же занималась покупками продуктов и, естественно, готовкой, даром что ли, домохозяйка, так что все эти заботы и хлопоты наложили на нее свой недоброкачественный отпечаток, вследствие чего она в свои сорок походила чуть ли не на сверстницу мужа.

Как-то на улице подошел к нему молодой человек вполне приличной наружности и, как оказалось в дальнейшем, абсолютно неприличной внутренности. Биологическая шутка.