Макс Фрай - Так берегись [litres]

Взяла бокал, залпом выпила прозрачную жидкость, поморщилась. Объяснила:

– Это водка. Дрянная. Дешёвая. Невероятно противная. Я её ненавижу почти так же сильно, как тебя. Поэтому и заказала – для полной гармонии. Чтобы помянуть былую любовь. Тебе не предлагаю. Не хочу тебя ничем угощать.

– Ничего, – сказал я. – Такие лишения я совершенно точно переживу.

Я совсем не сердился. Вместо злости меня охватила обещанная печаль. Но вряд ли виной тому стал унылый пейзаж за окном. Мне было очень жалко Агату. Ясно же, что от хорошей жизни так себя даже с настоящими врагами не ведут.

– А ведь всё могло быть иначе, – сказала она. – Если бы у тебя было храброе сердце, если бы ты так себя не берёг, если бы не отмахнулся от предначертанной тебе великой судьбы! Неужели ты до сих пор не понял? Мы же встретились не случайно. Это исполнилось твоё предназначение. Ты родился только затем, чтобы однажды меня спасти. И вместе со мной дать жизнь моим прекрасным мирам. Поодиночке мы с тобой просто мечтатели, мало чего стоим. Зато вместе мы – бог! Настоящий, не выдуманный. Мы – Создатели. Творцы новой жизни. Важней и прекрасней этого не может быть ничего. Удивительно, что ты этого не понимаешь! Ты же не тупой. По крайней мере, не такой тупой, как другие. Но на этом месте у тебя какое-то слепое пятно… А может, тебя просто заколдовали? Этот твой так называемый друг и учитель? Который, конечно, хочет, чтобы ты служил не мне, а ему. Он не дурак, такую игрушку раньше времени из рук выпускать!

– Может быть, – легко согласился я. – Но тут ничего не поделаешь: если он меня действительно заколдовал, это надолго. За неделю точно не рассосётся. Так что добровольно отдавать тебе свою силу я в ближайшее время не стану. Прости.

Я был даже рад за Агату, которая наконец придумала приемлемое объяснение моему поведению. Если меня злодейски околдовали, можно не чувствовать себя отвергнутой. И хотя бы от ущемлённого самолюбия не страдать.

– Я его ненавижу, – сказала Агата. – С самого первого дня. Ещё ничего толком о вашей жизни не знала, видела несколько непонятных мне эпизодов из твоей жизни, и всегда рядом с тобой был этот страшный, безжалостный человек, для которого ты просто игрушка. Забавная, не похожая на остальные, долго можно так и этак крутить, приспосабливать к своим нуждам. Если однажды освободишься от его власти, сам это поймёшь. И содрогнёшься от ужаса, осознав, какую великую судьбу потерял. А исправлять будет поздно. Я не стану ждать тебя целую вечность. Другого помощника найду. Собственно уже… – на этом месте она осеклась, явно сообразив, что сболтнула лишнего.

– Что – уже? – спросил я. – Уже нашла?

Агата посмотрела на меня с таким откровенным ужасом, что я сразу понял: она не впустую хвастается. Похоже, действительно нашла.

– Кого?

В ответ на вопрос она разрыдалась. Бормотала, захлёбываясь, сквозь слёзы: «Никого! Ты не думай! Я так специально сказала, чтобы тебе стало обидно! Никто никогда не заменит тебя!» Но я знал, что её слова ничего не значат. Просто надо же как-то выкручиваться. А что плачет так горько, ничего удивительного. Я бы, может, и сам рыдал от досады, если бы так глупо выдал себя.

Тогда я прищёлкнул пальцами и метнул в Агату свой Смертный Шар. Без особой надежды, что он хоть как-то подействует, всё-таки она – наваждение, а Смертные Шары поражают только живых людей.

Правильно, в общем, что без надежды, по крайней мере, разочарование было не так велико, когда Агата, улыбнувшись сквозь слёзы, спросила:

– Это ты что сейчас сделал? Мысленно погладил меня по голове? Или просто подумал что-то хорошее?

– Что-то вроде того, – мрачно сказал я.

Не признаваться же: «Хотел поработить твою волю и заставить честно отвечать на вопросы, но похоже, не вышло, прости».

Агата улыбнулась ещё ослепительней.

– Я почувствовала. Спасибо. Ты всё-таки очень хороший. Заколдован ужасным злодеем, лишён собственной воли, а всё равно любишь меня!

– Люблю, – эхом откликнулся я, и сам удивился, как искренне это прозвучало. Впрочем, чему удивляться. А то сам не знаю. Люблю, конечно. В том, собственно, и беда.

– Я наврала про страну Зуйфатан, – призналась Агата. – Они не каким-то особо плохим людям показывают унылую степь на границе. Этот пейзаж все видят, он объективно там есть. До лесистых холмов Айрашорри, где стоят прекрасные волшебные замки правителей Зуйфатана, от границы ещё пять дней пешего пути. Мой поезд там почему-то до сих пор ни разу не проезжал… Но бог с ней, страной Зуйфатан, я очень давно её выдумала, когда ещё в школе училась, не самый интересный из моих миров. Зато сейчас смотри в окно очень внимательно: мы приближаемся к тихим полям Чайноххи на краю пустыни Шуверра. Люди здесь не живут, сюда специально приходят плакать, потому что плакать в других местах, даже если никто не видит, стыдно, а в пустыне Шуверра можно, для того она и была создана посреди ликующей вечно цветущей земли Овёр. Видишь кровавое море до горизонта? Но на самом деле это вовсе никакое не море, сейчас мы подъедем ближе, и ты сам увидишь, что это цветы. В тихих полях Чайноххи цветут багровые и алые шовги, стебли у них высокие, в половину человеческого роста, тонкие, но очень жёсткие, поэтому не гнутся ни от сильного ветра, ни под тяжестью распустившихся цветов. Сейчас здесь как раз весна, а весной в этих краях светит белое солнце Ниёр, и цветут шовги. Летом, когда вслед за белым солнцем Ниёр над горизонтом поднимается жёлтое солнце Ушайми, они отцветают, тогда на тихие поля Чайноххи становится грустно смотреть. Зато осенью, когда вместо белого солнца Ниёр и жёлтого солнца Ушайми над горизонтом встаёт тёмно-красное солнце Вусси, созревают плоды, и тихие поля Чайноххи охватывает пламя, потому что зрелый плод шовги – огонь. А зимой, когда над горизонтом не поднимается ни одно из трёх солнц, над тихими полями Чайноххи летает пепел, больше здесь не происходит ничего.