Макс Фрай - Так берегись [litres]

– Идея составить расписание и неукоснительно ему следовать – первое, что пришло в голову мне самому, – согласился мой друг. – Очень удачно, что не надо тебя убеждать. Обычно ты подобным идеям яростно сопротивляешься. А тут, хвала магистрам, додумался сам.

– Рано или поздно это должно было случиться, – вздохнул я. – Очень уж много времени я провожу с тобой! Занудство заразно. Я долго держался, но всякой стойкости есть предел. И вот ужасное превращение меня в человека, живущего по расписанию, началось.

– Надеюсь, ты шутишь? – осторожно поинтересовался сэр Шурф. – Потому что если всё-таки нет, имей в виду, что идея рассматривать черты человеческого характера, располагающие к подражанию, как заразные заболевания – ложная. Глава Королевских знахарей Хоттийской династии леди Лура Шайон в своё время предельно убедительно её опровергла.

– Ясно. Значит, знахари мне не помогут, – ухмыльнулся я.

– Не помогут, – подтвердил он. – Оставь надежду. А идея правда удачная – в первую очередь потому, что придерживаясь заранее составленного расписания визитов, ты будешь уверен, что поступаешь по своей воле. И перестанешь наконец враждовать с этой чудесной женщиной. Ей и так с тобой нелегко.

Я изумлённо уставился на своего друга. Какой вурдалак его укусил? Это меня надо защищать от хищного неуправляемого наваждения! А не наоборот.

– Ты знаешь, что я достаточно стойкий и уравновешенный человек, – сказал Шурф. – Специально обученный обуздывать свои чувства и до известного предела ими управлять. К тому же считаю знакомство с тобой лучшим из всего, что в моей жизни случилось. Но окажись я на месте этой мёртвой женщины-наваждения, то есть в такой же полной зависимости от тебя и твоих настроений, довольно быстро сошёл бы с ума. Честное слово, сэр Макс, ты отличный, но только при условии, что ты – не источник жизни, от которого всё зависит. И не единственный человек во Вселенной, с которым можно встречаться и говорить. Впрочем, дело даже не в твоих личных качествах. Сделайся я для кого-то источником жизни, это стало бы ещё худшей катастрофой. С подобной ролью вообще никто хорошо не справится. Не может один человек заменить другому жизнь, судьбу и весь мир. Мы этого просто не умеем; мы вообще не для этого родились.

– Да, – кивнул я. – Тоже об этом всё время думаю. Жалко её ужасно. Влипла она со мной. Но я-то сам тоже влип.

– Безусловно, – согласился мой друг. – Особенно поначалу. Но сейчас-то ты находишься в сильной позиции. А сильному следует быть милосердным. Ты, кстати, это умеешь лучше, чем большинство из нас. Просто, мне кажется, привык ощущать себя жертвой, пока наваждению доставалась вся твоя сила. И потом, когда твоё благополучие держалось только на честном слове мёртвой леди и целиком зависело от неё, жил, постоянно ожидая подвоха. Ситуацию ты уже, хвала магистрам, изменил, а свою позицию так и не пересмотрел. Играешь с этой женщиной, как с равным, или даже более сильным противником. А у леди ни опыта, ни умения и ни единого козыря в рукаве. Разве что обаяние наваждения. Наслаждение, которое, как я знаю с твоих слов, ты испытываешь, когда там находишься. Кому-то другому, возможно, этого было бы достаточно, чтобы оказаться целиком в её власти. Но человека, которому примерно через полчаса становится скучно в лучшем из куманских притонов, наслаждениями не проймёшь.

Я молчал, потрясённый резкой сменой концепции. До сих пор был уверен, что Шурфа в этой истории интересует в первую очередь моя безопасность; впрочем, во вторую, третью и самую распоследнюю очереди тоже только она. И теперь, с одной стороны, был целиком с ним согласен, а с другой – очень уж неожиданно всё это звучало именно в его устах.

– Ты знаешь, что мне сейчас больше всего не нравится в этой истории, – наконец сказал я.

– Что леди отменила своих вымышленных друзей после того, как поняла, что их соседство не радость, а пытка? Но ты и сам на её месте так поступил бы. И я тоже. Другое дело, что я ни при каких обстоятельствах не стал бы создавать вымышленных друзей. Идея окружить себя порождениями собственного ума не кажется мне привлекательной. Люди, собственно, только тем интересны, что выходят за рамки моих представлений о том, какими они могут быть. Как минимум оставляют надежду, что однажды такое может случиться. Когда имеешь дело со своими фантазиями, ни единого шанса на это нет.

– Да ты бы на её месте быстренько наколдовал себе вымышленную библиотеку, и вопрос приятного посмертного досуга был бы решён раз и навсегда, – невольно улыбнулся я. – Впрочем, леди поначалу тоже какими-то книжками обложилась. Но не настолько втянулась в чтение, чтобы забыть обо всём на свете. Не в коня корм.