Владимир Корчагин - Подкидыш

Теперь не осталось ни этих культур, ни самих земельных угодий. Но вредные компоненты, проникая все глубже в недра земли, достигли, наконец, водоносных горизонтов, используемых теперь в снабжении подземных городов, и количество их в воде будет только возрастать. Единственный выход — бурить еще более глубокие скважины. Но и это только отстрочит агонию Литании.

Никогда еще я не видела Горри в таком подавленном состоянии. Кажется, у него начинают сдавать нервы. Однако он всегда был очень объективным исследователем. Неужели в самом деле конец? Но почему он не скажет мне об этом прямо. Впрочем, то, как он спешит закончить работу над проектом, красноречивее всяких слов.

Вчера, поздней ночью, начался заключительный этап этой гигантской работы: в капсулу, начиненную соответствующей аппаратурой, были помещены три обезьянки, и после того, как эта аппаратура ввела их в состояние анабиоза, капсула автоматически погрузилась на дно моря. Там, в морской пучине, в установленный Горри срок, кажется, через несколько месяцев, та же аппаратура выведет их из анабиоза и поднимет капсулу на поверхность. И если все будет благополучно…

Страшно подумать, но от исхода этого последнего эксперимента зависят наша судьба и жизнь. Иногда мне кажется, что где-то в глубине сознания я даже тешу себя надеждой на отрицательный исход испытаний…

Но нет, нет, нет! Разве я могу желать такого удара для Горри. Пусть все закончится благополучно. А там… Лучше не думать об этом.

Вот уже несколько дней Горри, несмотря на все запреты, с утра до вечера не покидает Поверхности, спускается к нам только на ночь и то не всегда. Там, в своей лаборатории, он следит за показаниями приборов, дистанционно регистрирующих состояние подопытных обезьян в капсуле на дне моря. Кажется, все идет нормально. Но волнение его достигло предела. Боюсь, что малейший сбой, и он сляжет от нервного перенапряжения.

Я, наконец, вынуждена была сказать ему, что так нельзя: проект проектом, но надо думать и о своем здоровье. А он лишь усмехнулся в ответ: «Неужели ты не знаешь, что находиться в защитном костюме на Поверхности безопаснее, чем все время сидеть в обычной одежде в этих подземельях?» Я не могла понять, что он имеет в виду. И тогда он открыл мне ужасный секрет. Оказывается, специалисты давно уже установили, что наше традиционное увлечение красителями, изготовленными из продуктов выветривания тяжелого черного окста (как я еще совсем недавно восторгалась этими яркими сочными неблекнущими красками!) и внедрение во все области техники, от медицинского оборудования до бытовых приборов (не говоря уже о военном производстве), самораспадающихся изотопов, привело к тому, что все пространство подземных городов оказалось насыщенным каким-то постоянно действующим губительным излучением. Спастись от него невозможно никак. И что самое страшное — излучение это накапливается в теле человека и рано или поздно неминуемо должно привести к его гибели. Так что и здесь, под землей, все мы обречены. Но никто не знает этого, ибо существует строжайшая инструкция о неразглашении подобных сведений.

«Вот почему, — заключил он, — я так спешу закончить работу над проектом. Надо хоть кому-то выжить в этом страшном мире. Для того, по крайней мере, чтобы предупредить о наших бедах грядущие цивилизации».

В том, что такие цивилизации вновь появятся на обновленной земле, он почему-то не сомневается, как и в том, что с помощью его проекта мы с нашей Огги сможем перенестись в этот грядущий мир. Но я не могу этого представить. Десять тысяч лет!..

По подземному городу ползут слухи, что где-то в северных кварталах видели людоидов, этих страшных чудовищ, вызванных к жизни экспериментами специалистов по генной инженерии. Трудно сказать, что двигало в свое время этими «исследователями». Тогда к известию о создании сверхлюдей отнеслись как к очередному сенсационному открытию. Шутка ли — эти сверхлюди не страдали ни от длительного кислородного голодания, ни от любых самых жестких излучений, ни от каких угодно перепадов температур. Естественно, создатели их умолчали о другом: о чрезвычайно низких умственных способностях и невероятно агрессивной жестокости своего детища. Все это стало известным лишь тогда, когда количество их перевалило за сотню и обнаружилась поразительно большая плодовитость людоидов.

Люди забили тревогу. Но, как всегда бывает в таких случаях, мнения разделились. Против довольно многочисленных сторонников немедленного уничтожения этих монстров выступила не менее многочисленная группа гуманистов, доказывавших, что, как-никак, это все-таки люди, и любое цивилизованное общество не вправе лишать их жизни. Впрочем, не исключено, что существовало и еще одно соображение, выдвигаемое военными кругами, о чем, естественно, никто не осмеливался говорить вслух.