Владимир Корчагин - Подкидыш

Кирилл сел за стол. Огги пододвинула к нему исписанные листы, опустилась в кресло рядом. Сохранившиеся страницы начинались с полуфразы:

«…вновь оповестили, что интенсивность жесткого излучения из космоса превысила допустимые нормы. Значит, снова нельзя будет выйти на Поверхность. Уж этот слой трехатомного кислорода! Давно ли служба атмосферы сообщала, что в результате строжайшего запрета на использование любых фторхлористых препаратов он почти полностью восстановился над всей территорией Литании, и вот — снова…

Впрочем, Горри и тогда сомневался в оптимистических прогнозах службы, ибо существует негласная директива, что этот запрет не распространяется на военное производство, а кто знает, чего и сколько выбрасывают в атмосферу оружейные заводы.

В последнее время Горри все чаще убеждает меня в неизбежности осуществления его проекта. А я боюсь. Нет, не за себя, за нашу малышку. Как она перенесет этот многовековой анабиоз? Да и что встретит нас на земле через десяток тысячелетий? Но и здесь, похоже, рассчитывать больше не на что. Правда, служба подземных городов уверяет, что в них можно будет прожить не одно столетие. Но разве это жизнь…

Служба атмосферы преподнесла неожиданный сюрприз: сегодня с утра разрешен выход на Поверхность. Все ликуют. Но чему радоваться? Все тот же зной, палящий ветер, тучи горячей пыли.

Говорят, что в парке Солнца окончательно погибли последние деревья. Теперь даже не верится, что когда-то вся территория Литании была покрыта лесами. Горри уверен, что с вырубки лесов и началась наша трагедия. Леса рубили на топливо, рубили на нужды строительства, рубили просто так, в соответствии с директивами высших властей о расширении площади пахотных земель.

А что сталось с этими пахотными землями? Все снесли пыльные бури. Не помогла никакая ирригация. Да и могла ли она помочь? Горри считает, что чрезмерное увлечение гидротехникой только ускорило необратимые нарушения водного баланса в природе. И вот результат: ни лесов, ни лугов, ни полей. Одни грибы в подземных оранжереях. Как они надоели, эти грибы и всякого рода бактериальные белки! А что ждет наших детей?

Горри уверяет, что, чем бы ни кончилась наша агония, минимум через десять тысяч лет природа возродится во всем своем первозданном великолепии. Не знаю, не знаю… Но, кажется, я склонна согласиться с его проектом.

Сам он только этим и живет. Во всяком случае, в последнее время почти не выходит из лаборатории, где создается его аппарат.

Сегодня праздник. Он начался по давней традиции с массового шествия к парку Солнца. Грустное это было свидание с местами нашей с Горри юности. Деревья в парке действительно посохли. Черные стволы и ветви в разгар лета — что может быть печальнее такого зрелища. Единственными зелеными оазисами остались крохотные лужайки заботливо сохраняемой здесь травы.

Бедная трава! Она оказалась наиболее стойкой перед безжалостным натиском космического излучения. Но долго ли продержится она? Ведь содержание трехатомного кислорода в атмосфере, говорят, становится все меньше и меньше. И эти песчаные бури и иссушающая жара! Все объясняют ее чрезмерной концентрацией в воздухе двуокиси углерода, возникшей вследствие бездумного сжигания лесов, угля, нефти и газа. Но Горри считает, что в большей степени количество двуокиси возросло в результате полной гибели растительного покрова и перенасыщения ею вод морей. Прежде она сбрасывалась из морской воды в виде карбонатов кальция и магния. Но как только пересохли реки и прекратилось поступление кальция и магния в моря, воды их перенасытились двуокисью и перестали поглощать этот коварный газ из воздуха. Значит, нечего и надеяться, что в обозримом будущем что-то изменится в лучшую сторону. Что же будет с нашими детьми, внуками, правнуками? В последнее время появляется все больше статей, убеждающих литанийцев, что жизнь под землей не так уж плоха, что к ней надо просто привыкнуть, что наши потомки, родившиеся и выросшие в подземных городах, сочтут такую жизнь даже более нормальной, чем жизнь на Поверхности.

Может, так оно и будет. Человек действительно способен привыкнуть к чему угодно. Но останется ли он человеком? Не уподобится ли слепым кротам и землеройкам?

Какие мрачные мысли приходят сегодня в голову! И это в праздник! Но что праздник? После нескольких часов, проведенных на поверхности, наше сырое мрачное жилище кажется каменной могилой. И не с кем разделить эту страшную тоску. Горри даже сегодня, в праздник, умчался в свою лабораторию. Почему он так спешит? Я почти смирилась с мыслью принять участие в его проекте. Но к чему такая спешка? Ведь несмотря ни на что так хочется еще пожить! Хоть год-другой. Хоть несколько лишних месяцев. А может, он знает что-то такое, чего не знает пока никто другой. Как страшно! Как безумно страшно!