Владимир Корчагин - Астийский Эдельвейс. Научно-фантастический роман

Не бывает, наверное, человека, который не сталкивался бы с загадочными, не поддающимися простому объяснению явлениями. Это происходило и с Максимкой Колесниковым. С ним, пожалуй, чаще, чем с другими.

Все началось тогда, когда отец перевез его в кордон Вормалей. Крохотный лесной поселок, прилепившийся к самому подножию сопки над рекой Студеной, сначала не понравился Максимке. Еще бы! Прежде они жили в Отрадном, селе большом, веселом. Одних улиц там, не считая переулков, четыре. Клуб, школа, чайная, даже футбольное поле, на которое чуть не каждый месяц садился вертолет. Словом, жить можно, хоть и говорят, что глуше Отрадного нет села на всем свете — до ближайшего города больше трехсот километров… А здесь — скучища. Пять домов, и все. А чуть за околицу — сразу тайга: трясина, бурелом, чащоба. Одна-единственная дорога — на Отрадное, да еще тропинка к озеру, куда впадает Студеная. Озеро так себе. А уж Студеная — иной ручей больше. Только в озере и искупаешься. И то если мошкара не очень одолевает. Ну да к мошкаре Максимка привычный. А вот ребята…

Ребят в Вормалее семеро. Кроме Максимки, еще Федя с Костей — близнецы, одних лет с Максимкой, Димка — хромой, чуть постарше их, Маринка Старостина и Катя с Ваняткой. Катя совсем маленькая, в школу еще не ходит. Ванятка тоже. Да и Федя с Костей мухи не обидят. А вот Димка с Мариной вредные.

Дед Димки по матери волжский татарин, а отец, говорят, из молдаван. И хотя ни тот ни другой ничем особенным не выделяются, сам Димка — вылитый цыган: смуглый, верткий, с черными как смоль волосами. Под стать ему и Маринка. Она, правда, беленькая, с веснушчатым носом, безбровая, но хитра, как и Димка, а может, и хитрее его.

А уж задаются оба! Было бы из-за чего. Подумаешь, с обрыва в озеро прыгают! И Максимка прыгнул бы, если б они под руку не каркали. И прыгнет! Сегодня же прыгнет. Только сначала один, пока никто не смотрит. Он закатал штаны и, стараясь не наступать на белую от росы траву, припустил вниз по тропинке.

Утро только начиналось. Солнце пряталось за деревьями, снизу от Студеной тянуло сыростью. Максимка прибавил ходу и вышел на поляну. И трава и воздух здесь теплее, а у самой тропки, по обе стороны огромной палой лесины, заросли малинника. У самой тропинки ягод, конечно, не осталось. Зато подальше, за лесиной, все кусты были красными. Максимка раздвинул колючие ветки, взобрался на ствол, разогретый солнцем, ногам стало тепло.

Перезрелые ягоды так и сыплются в горсть. Набил щеки малиной, потом спрыгнул с лесины и зашагал к озеру. Тропинка теперь круто сбегала вниз, ныряя в густые заросли пихтача, где было так студено, что Максимка припустил бегом.

Вот и озеро — длинное, узкое, сжатое с одной стороны обрывом, с другой — стеной деревьев, такое неприветливое. Тень от старого кедра, что высился у самой воды, где в озеро впадает Студеная, покрывала еще добрую половину озера. Никакого желания лезть в воду. Но прыгнуть-то надо! Надо же доказать и себе, и этим задавакам, что он, Максимка, не хуже их.

Максимка разделся, с хрустом потянулся. Коренастый он парень, широкий в плечах, у него тугие, натренированные мускулы, а руки и ноги черные от загара, правда, покрыты царапинами и ссадинами. Ладный парнишка, хотя глаза у него смешные — разные. Один темно-карий, другой чуть светлее, с серыми крапинками. Ребята зовут его Разноглазым, но Максимке наплевать: не беспокоит его, и что нос облупился, что штаны его латаные-перелатаные и вихры, жесткие, непослушные, упрямо торчат во все стороны. Одно мучает Максимку — ростом не вышел. Но тут уж ничего не поделаешь.

Максимка быстро, чтобы согреться, побежал наверх. «Главное, не останавливаться, прыгать с ходу!»

Вот и обрыв. Раз! Максимка спружинил ногами. Два…

Раздался всплеск, словно кто-то плыл внизу. Всмотрелся: так и есть, уже купаются! И в такую рань!.. Девчонка? Откуда она взялась, такая рыжая?

Максимка отступил от кручи, поморщился. Но девчонка, видно, заметила его, резко повернула в сторону от берега, сильнее забила по воде ногами и вдруг вскрикнула. Максимка встал на край обрыва:

— Эй, ты чего?