Владимир Корчагин - Подкидыш

— Нет, что касается моего отношения к окружающей среде, к проблеме сохранения природных ресурсов…

— Что?! Как вы сказали? Сохранение природных ресурсов? Всего лишь ресурсов?!

— Ну, может, я не совсем точно выразился…

— Нет, вы очень точно выразились. Точнее некуда! Я уже не раз слышала, как природу отождествляют со «средой обитания человека», с необходимыми ему «экологическими факторами» и тому подобным. Но вы выразились еще определеннее: природа всего лишь источник потребных человеку ресурсов. За сбережение их, конечно, надо бороться. Только знаете, что я скажу вам. Вам и всем, кто так же, как вы, борется за сохранение этой «среды» и этих «ресурсов»? Природа и среда обитания не одно и то же! И вами, в вашей борьбе, движет не благородный порыв, а всего лишь страх. Нет, не тот страх, о котором вы только что упомянули, говоря об истоках язычества. От этого страха вас, слава богу, избавила наука. Я говорю о другом страхе, страхе перед тем, как бы не исчезли на Земле все запасы пресной воды, как бы не пропал озоновый слой, как бы не были сведены все леса и не исчез плодородный слой земли, как бы не превратился в зловонную клоаку океан и не вымерла большая часть полезных растений и животных. Это, конечно, страшно. Но до тех пор, пока двигать вами будет только такой страх, а не искренняя бескорыстная любовь к природе, какая жила в крови наших предков, до тех пор вся ваша «борьба» останется лишь благими намерениями, какими, как говорится, дорога в ад вымощена. Я понимаю — это слишком резко, но… Иначе я не умею. — Ольга стремительно поднялась. — Дэзи — домой!

Она махнула рукой собаке и круто повернулась, чтобы уйти, но взгляд ее нечаянно упал на сосну, которую врачевал Кирилл. Она подошла к деревцу, провела рукой по возвращенной к жизни ветке, оглянулась на Кирилла:

— Ваша работа?

— Ждал вас, делать было нечего, вот и… — смущенно пробормотал Кирилл.

— Так-так… — она снова провела ладошкой по еле заметной ранке на коре. — Думаете, срастется?

— Должно срастись: излом свежий. Ветку обломил, должно быть, вчерашний вихрь.

— Да, я еще вчера это заметила, но мне и в голову не пришло… — она вернулась к лесине, с минуту почертила кончиком зонта по земле: — Вот что, Кирилл… Я должна извиниться перед вами…

— Извиниться передо мной?!! За что?

— За все, что наговорила вам только что. И еще… Сейчас мне действительно необходимо уйти. Но завтра или послезавтра, если у вас будет время, поднимитесь, пожалуйста, сюда. Часов в десять — пол-одиннадцатого. Мне надо сказать вам кое-что. А теперь — до свидания.

Кирилл встал.

— Нет, провожать меня не стоит. Так надо. — Она, не оглядываясь, пошла с поляны и быстро скрылась за деревьями.

«Рассказать мне кое-что… Но что?! Что могли значить эти слова? И почему узнать об этом можно будет только завтра или послезавтра, а сегодня нельзя даже проводить ее до дома?» Кирилл подождал, пока стихнут шаги Ольги, и медленно пошел за ней следом, снова и снова стараясь угадать, что скажет ему при новой встрече эта удивительная девушка. Интереснее этого, любопытнее этого, важнее этого не было и не могло быть теперь ничего на свете.

Вот почему утром следующего дня, едва позавтракав, еще задолго до назначенного времени он снова был на горной поляне. Здесь он прежде всего осмотрел сращенную им ветку сосенки — она была живой, затем полюбовался на игру двух молодых белочек, которые, не обращая ни малейшего внимания на присутствие человека, распушив хвосты, с громким цоканьем гонялись друг за другом вокруг массивного ствола большой сосны, потом поднялся на верхний обвод поляны и принялся ходить из стороны в сторону, нетерпеливо поглядывая на часы.

Время упорно не хотело подходить к десяти. Тогда он вернулся на тропу и пошел потихоньку вниз, надеясь встретить Ольгу там, на перегибе склона, но, пройдя с полсотни шагов, поспешил обратно на поляну, вспомнив, что вчера она ушла оттуда совсем другим путем, и принялся снова мерить шагами залитый солнцем пятачок.

Наконец стрелки часов придвинулись к десяти. Кирилл присел на успевшую прогреться лесину, стараясь унять охватившее его волнение. Разве можно было показать Ольге, что творилось у него в душе! А она, наверное, вот-вот покажется из-за деревьев со своей Дэзи.

Но прошло полчаса, час, еще час… Солнце поднялось почти в зенит. Сонная тишина нависла над поляной. А Ольга так и не пришла. Ждать ее здесь дальше было, по-видимому, совершенно бессмысленно. Тем не менее он посидел еще с полчаса, выждал, когда тень от сосны совсем уйдет с поляны и только после этого встал и нехотя побрел вниз, к поселку. Потеряв всякую надежду на встречу, он не свернул даже на тропу, а пошел прямиком через лес и спустился уже почти к самой опушке, когда за спиной у него раздался хруст сломанной ветки.