Варвара Мадоши - Все, что может быть использовано как оружие [СИ]

— А теперь под каким напёрстком?! — азартно переспросил вошедший в раж матрос.

Если на потребление спиртного без разрешения старпома боцман и шкипер смотрели сквозь пальцы — лишь бы не перед вахтой и не во время, — то за устроенную на борту азартную игру полагались плети всем участникам. Но, видать, жучила или отстёгивал часть выигранного кому надо, либо банально сумел втравить старшего по званию себе в долги. И вот теперь безнаказанно и нагло заставлял раскошелиться купившего себе место-гамак среди груза пассажира. Вернее, пытался заставить.

— Ни в каком, — с бесхитростным выражением лица, на которое неизменно ловились любители лёгкой поживы, ответил Антуан. — Он у тебя в рукаве. Левом. Там кармашек специальный нашит, изнутри.

О, разумеется напёрсточник малым был тёртым — иные в этот рисковый бизнес не лезли. И ему вполне по силам сталось бы перекинуть шар в другой рукав. А то и выкинуть вообще или даже попытаться незаметно подсунуть назад в один из напёрстков, чем-нибудь отвлекая внимание. Но только не тогда, когда на предплечье сомкнулась впечатляющая ничуть не хуже волчьей собачья пасть! Сомкнулась ровно настолько, чтобы рукой не пошевелить, но попавший в захват сразу понял: “очень умной послушной овчарке” ничего не стоит раздробить кости.

— Убери эту тварь от меня, слышишь, ты?! — несмотря на угрожающий смысл, тон голоса застывшего каменным изваянием и только бешено вращающего глазами проходимца скорее следовало назвать “паническим шипением”. — П-парни, на помощь!!!

— Ах ты ж гнида лобковая, — почти ласково отозвался старший по возрасту матрос из числа свободных от вахты и не спящих, постепенно подтянувшихся, когда игра в “разведи лоха” только началась. При этом он как-то даже завороженно рассматривал извлечённый из кармашка мошенника шарик. — “Мне просто везёт по жизни”, да? “Мамка меня под счастливой звездой понесла”? Скажите вашему пёсику отпустить баклана, мы ща с ним сами… поговорим!

“И почему хитрые ловкачи обычно настолько тупы, что не могут банально не гадить там, где живут и столуются?” — меланхолично подумал путешественник, кивая своему псу. Тот, как обычно, прекрасно понял всё и без слов. Собственно, он и схватил разводилу-неудачника за рабочую руку, сумев отследить то, что пропустил хозяин. — “И почему до меня так долго доходило, что собака в напарниках куда надёжнее человека? Только и надо, что найти действительно умного щенка, да обучить.”

Люди. Самое настоящее больное место в его работе.

Антуан вернулся к своему гамаку, растянутому над ящиками и бочками, но внутрь не полез — уселся прямо на палубу, уперевшись голыми пятками в затянутые сетями грубые мешки на противоположной стороне узкого прохода. Правило “никакой обуви на судне” строго соблюдалось для всех, включая шкипера. Метис улёгся рядом, привычно подсунув под привычно же отведённую хозяином ладонь свою лобастую голову.

Можно было и не влезать в “эй, мистер, не желаете проверить свою удачливость?”, но лишней тренировкой для себя и для напарника пренебрегать отнюдь не стоило. В конце концов потерю нескольких экю он позволить себе мог — а вот опыт всегда бесценен. Сколько себя помнил, Анти всегда учился. Сначала у учителей-гувернёров по выбору родителей, позже в университете, как подобает наследнику благородных родителей. Потом…

Потом он открыл, что учиться можно у кого угодно. Не важно, богат человек или беден, входит в палату пэров или родился от союза распоследней портовой шлюхи и нищего попрошайки. Знаниям всё равно, в чьей голове храниться, а ценность их сильно зависит от ситуации. Например, способность найти воду в пустыне ценится сильнее всех богатств мира. В море сама жизнь зависит от умения строить путь по звёздам и Солнцу и управляться с парусами, а в горах — от возможности хоть немного наперёд предсказывать погоду.

Очередным уроком жизненной мудрости стало понимание, что научиться можно и у того, кто не учит. Даже скрывает то, что знает. Именно так он научился обучать собак: поселился на соседней горе в такой глухой дыре в Каганате, что и сами каганатцы о ней далеко не все знали. И год наблюдал в припрятанную среди овечьих шкур морскую подзорную трубу за соседом-чабаном, пожилым аксакалом, продавцом четвероногих пастухов, тщательно берегущим секреты своего клана.