Артур Крупенин - Ave Caesar! (Дело о римской монете)

Помнится, сам Ди Дженнаро с этой задачей справился просто блестяще, основательно перевыполнив план. Впрочем, в то лето даже застенчивый Глеб и тот сподобился – правда, только в лагере, сведя дружбу со стажеркой из Польши. О том, чтобы завести шуры-муры с итальянкой, да еще из глубинки, он и не мечтал, зная о горячности местных мужчин и вековых традициях вендетты. А вот бесстрашного дона Пьетро это, похоже, совершенно не пугало. Ди Дженнаро, его неприлично юная пассия и Глеб с подружкой почти каждые выходные отправлялись к побережью отведать свежей рыбы и доброго вина, а потом нагишом резвились на пустынном песчаном пляже. Да, то была абсолютно лучшая экспедиция в жизни Глеба.

Он выпил предложенный ему бокал и, сославшись на усталость, отправился к себе в номер. Участвовать в «продолжении банкета» ему сегодня не хотелось. Прощаясь, Ди Дженнаро сказал:

– Compagno, у меня к тебе есть разговор. Не улетай, не переговорив со мной.

Дон Пьетро частенько обращался к Глебу этим интимно-левацким словом «товарищ».

Его выступление стояло в списке третьим, поэтому можно было не особенно торопиться, тем более что первый доклад был посвящен «исторической эволюции заглавных букв средневековой латыни» и должен был, по идее, погрузить в мертвецкий сон даже самых бодрых и любознательных.

Стольцев отправился в буфет и еще раз проглядел свои тезисы за чашкой эспрессо-романо, ароматизированного свеженатертой лимонной цедрой. Так, как в Италии, кофе вам не приготовят нигде. А уж эспрессо и подавно. Через полчаса Глеб отправился в зал – ждать своей очереди.

Доклад Глеба был посвящен попытке расшифровать одну надпись, не так давно найденную на этрусской вазе. Письменные источники донесли до наших дней более десяти тысяч слов этого непонятно откуда взявшегося языка, из которых к сегодняшнему дню удалось понять лишь чуть больше ста. Само собой, каждое новое разгаданное слово становилось событием – разумеется, при условии, что научное сообщество одобряло версию перевода. И хотя Стольцев не был чистым этрусскологом, он с удовольствием посвящал расшифровке этой письменности почти все свободное время. Свои гипотезы Глеб, как правило, строил на поиске языковых соответствий между латинскими, греческими и этрусскими надписями, обнаруженными на схожих по форме и предназначению предметах.

Когда из динамиков прозвучало его имя, Глеб с легким и даже приятным волнением отправился к трибуне, абсолютно уверенный в правильности своих выводов и результатов расшифровки. Он не мог дождаться момента, когда торжественно объявит о том, что отныне научному сообществу достоверно известно, как этруски когда-то называли небо.

По окончании симпозиума Ди Дженнаро закатил шумную вечеринку в ресторанчике с родной сицилийской кухней неподалеку от гостиницы. Надо отдать должное вкусу итальянца – место он выбрал наимилейшее. Как обычно, банкет проходил в излюбленном жанре «симпосия» – так древние греки называли организованные попойки, впоследствии давшие название научному форуму. Глеб еще во времена раскопок в Тоскане неоднократно принимал участие в этих почти ритуальных застольях.

Ди Дженнаро, как всегда, самовыдвинулся на должность «симпосиарха» – древнегреческого аналога тамады и распорядителя застолья, в чьи обязанности, среди прочего, входило определять количество выпитых бокалов и поддерживать равную степень опьянения среди «симпосиастов». Уж в чем в чем, а в этом Ди Дженнаро знал толк и мог незаметно опоить практически любого.

Для начала симпосиарх торжественно огласил имена присутствующих и, пересчитав собравшихся, не преминул невзначай процитировать Платона, утверждавшего, что именно девять гостей – оптимальное число сотрапезников для создания правильной атмосферы, ибо оно равняется количеству муз. Надо признать, дон Пьетро слегка слукавил, забыв добавить, что Платон, по тогдашней традиции, имел в виду только мужчин, поскольку гетеры гостями не считались. Глеб окинул взглядом присутствующих дам. Н-да, на гетеру тянула разве что грудастая норвежка, да и то с трудом.

Дон Пьетро напомнил собравшимся, что в обязанности симпосиарха входило определять, в каком соотношении вино будет по греческому обычаю разведено водой, и под общий хохот сообщил, что принял решение сегодня напитки вообще не разбавлять. Всех гостей обнесли отменным шардоне, сделанным из винограда, собранного у подножия Этны. Вулканический туф придал букету едва уловимые тона табака, а окрестные луга – легкий аромат фиалки.