Артур Крупенин - Ave Caesar! (Дело о римской монете)

Глеб записался на прием к Валеевой с самого утра, однако аудиенцию ему назначили только на вечер. В дверях кабинета Глеб столкнулся со слащаво улыбавшимся аспирантом – по слухам, новым фаворитом заведующей. Тот смерил Стольцева ревнивым взглядом. Усмехнувшись, Глеб без стука потянул дверь на себя.

– Что у вас, Стольцев? – раздраженно осведомилась Лариса Васильевна, поправляя макияж.

– Вот зовут на симпозиум. – Глеб выложил на стол приглашение.

– Я вижу, вы с итальянцами нашли общий язык, – проворчала Валеева, мельком взглянув на бланк.

– Лариса Васильевна, очень надо. Решается, можно сказать, моя научная судьба. Очень прошу отпустить.

Он даже сложил ладони в шутливом молитвенном жесте.

– Судьба решается? Уж не собираетесь ли вы от нас сбежать?

Стольцев так и не понял, чего было в этом вопросе больше: негодования в связи с перспективой потери ценного кадра или радости по поводу возможного ухода далеко не самого любимого сотрудника. На всякий случай Глеб на голубом глазу поклялся в вечной верности родной кафедре, а под занавес пустил в ход самый весомый аргумент:

– О замене я договорился.

– Не преждевременно ли?

В голосе Валеевой послышалась угроза. Глеб уже начал жалеть, что позволил себе лебезить. В итоге, несмотря на то что симпозиум начинался в среду, Глеба отпустили только с четверга.

Видя его расстроенное лицо, довольная Лариса Васильевна напоследок съязвила:

– Будьте стоиком. Разве не этому учит наш предмет?

– В гробу я видал этих стоиков, – пробормотал Глеб себе под нос, вспомнив, что когда Сенеку отправили из Рима в ссылку, тот, хотя и числился приверженцем стоицизма, сразу же принялся забрасывать друзей и покровителей письмами, жалуясь на тяготы и лишения ссыльного быта. И это при том что мотал срок на острове-курорте Корсике! Можно только представить, как этот «стоик» запел бы на Колыме.

Выйдя из кабинета заведующей, Глеб долго не мог отделаться от ощущения, что во время разговора он смутно учуял едва уловимый, а потому не особенно пугающий аромат зеленого чая с медом. Или ему показалось?

Ответного сеанса связи с Таманью пришлось ждать несколько дней. Звонок застал Глеба за рулем. Он переключился на громкую связь. Костин начал с исторического отступления:

– В самом начале девятнадцатого века в двух с половиной километрах к востоку от Гермонассы была найдена стела с надписью, в которой сообщалось о возобновлении постройки дворца херсонесским стратилатом Евпаторием – военачальником при византийском императоре Маврикии…

– То есть конец шестого – начало седьмого века, – машинально уточнил Глеб.

– Именно, – подтвердил Костин. – И хотя стелу нашли давно, обнаружить сам дворец никому не удавалось. А тут, кажется, повезло. Указанный тобой объект полностью соответствует и местоположению, и ориентировочным размерам. Копать пока не начали и до датирования тоже еще далеко, но и на глаз видно – древняя штучка.

У Стольцева защемило сердце. Вот бы сейчас самому хоть на минутку оказаться на прибрежном лугу, под которым, возможно, уже минимум четырнадцать веков скрывается византийский дворец.

– Но скажи, пожалуйста, – полюбопытствовал Костин, – ты-то как про это прознал? Откуда у тебя точные координаты?

Глеб на секунду задумался, не зная, как ответить. Потом все же решил рассказать правду об истории находки.

– Надо же, – удивился Костин, – тут у меня одних только докторов и кандидатов наук за последний год перебывало человек пятнадцать. И никто не догадался посмотреть на снимки в «Гугле». Будет возможность – присылай чудо-ученицу к нам. Пусть увидит раскоп своими глазами.

Следующая неделя пролетела как один день. Вечером накануне отлета Глеб решил отправиться в букинистический магазин. Дело в том, что у него прямо из рабочего стола пару месяцев назад украли его любимый «Древнегреческо-русский словарь» под редакцией Соболевского. Этот раритетный двухтомник, выпущенный еще в конце пятидесятых, давно стал культовым изданием, а сам профессор Соболевский считался одной из крупнейших фигур классической филологии. Его перу принадлежали лучшие в своем роде, а потому зачитанные до дыр многими поколениями студентов учебники латинского и древнегреческого.

Буре любил рассказывать, как ему в юности довелось послушать несколько лекций этого в ту пору уже почти столетнего университетского патриарха, и обожал цитировать следующий анекдот. Вернувшегося из Крыма Соболевского спрашивают: «Так вы, Сергей Иванович, на юг ездили?» – «Ездил, ездил». – «И на пляже лежали?» – «Лежал, лежал». – «Наверное, роман читали?» – «Нет, греческий словарь. Знаете, куда увлекательней – гораздо больше неожиданностей».