Ольга Ясницкая - Кодекс скверны. Разжигая Пламя

– Тебе нравится? – стоны осквернённой заводили ещё больше.

– Да, мой господин, – голос тусклый, безжизненный.

– А так? – прохрипел он и вошёл в неё до упора, впившись пальцами в кровоточащие раны.

В этот раз оргазм был долгий, сильный, глубокий. Его тело сотрясла крупная дрожь, из груди вырвался громкий стон.

Тридцать Вторая уже теряла сознание, кисти в кандалах безвольно обвисли.

– Не смей! – предупредил он, дёрнув её голову на себя.

Невольница тяжело задышала, её бледное лицо покрылось испариной. Кровь мгновенно остановилась, края ран стали стремительно затягиваться.

– Довольно! – прервал он процесс. – Шрамы должны остаться.

– Да, господин.

– И всё же под своим братцем ты стонала намного охотнее, – Брутус улыбнулся уголком губ. – Ну и как он тебе? Неужели хорош? Говорят, нельзя быть лучшим во всём.

Невольница с силой дёрнула руку, цепь со звоном натянулась. Даже боль не смогла сдержать её ярости, и это ещё больше забавляло Брутуса.

Что же это? Покорная ненависть? Гнев, смешанный со страхом? Как же она нелепа в своей наивности! Как же легко управлять этими двумя, так отчаянно цепляющимися друг за друга! Оба невероятно сильны и одновременно уязвимы только потому, что не одиноки. Судьба сыграла с ними злую шутку, не разлучив, сохранив их связь. Оба попали в опертамский терсентум и умудрились не только выжить, но и стать весьма заметными среди других скорпионов. И это их дар и проклятье. Невероятно, как опасна может быть любовь, особенно такая – чистая, искренняя, беззаветная. Хотя насчёт чистой, пожалуй, он погорячился. Незабываемое зрелище: скорпион, безжалостно убивающий любого на своём пути, рыдал как дитя, когда понял, кого трахал полночи. И как же самоотверженно терпела она, скрывая лицо за серебряной маской, готовая на всё ради любимого брата, лишь бы сохранить ему жизнь.

– Обожаю, когда ты злишься, – прошептал Брутус ей на ухо, снимая оковы. – Может, потому до сих пор и не избавился от тебя. Продолжай меня радовать, милая, и когда-нибудь я позволю тебе вернуться к твоему драгоценному братцу.

***

Ночные Пустоши – место не для слабаков. Здесь и днём-то нет-нет, да проберёт до самых костей, а сейчас каждую секунду так и тянет оглянуться, всё в спину чей-то взгляд впивается.

Только подумав об этом, Двести Третий в очередной раз обернулся, напряжённо всматриваясь во мрак. Никого. Сплошная чёрная гладь, разве что россыпь звёзд на небе и молодой месяц, вот толку-то от него не больно много. Со снегом было бы куда светлее, но он ещё неделю назад растаял, а когда выпадет снова – одной Госпоже известно.

Двести Третий посмотрел туда, где чернота была совсем непроницаемая, зияющая. Скалы. Вот от них-то и веет этими взглядами – жуткими, холодными и острыми, как лезвие ножа.

Или всё-таки чудится?

Рядом замерла Глим – из старших, приставленная обучать его охоте. Хорошая девчонка. Хотя и грубоватая, но к нему относилась лучше остальных по доброте своей, а может, просто из жалости. Но хотелось бы думать, что всё-таки по доброте. Жалость – унизительное чувство, особенно для уродцев вроде него.

Поёжившись от холода, Двести Третий перехватил поудобнее лук и нетерпеливо уставился на напарницу. Та наконец шевельнулась:

– Вижу его! За мной, желторотик, – и с этими словами рванула к гигантской каменной глыбе.

Глаза к темноте привыкли, уже различались покачивающиеся на ветру голые кустарники, причудливой формы громадные камни, чернеющие распахнутыми зевами ямы да трещины в почве. Уже хорошо – можно не бояться ногу подвернуть или нос расквасить. Факелы они погасили давно: на ящеров с огнём не ходят, те его за километры замечают и разбегаются по норам, потом фиг выманишь. А так-то зверушки безобидные, если верить теории.

Впереди глухо затопотало, зашелестело мелким щебнем. Совсем рядом проступил силуэт, хищно скользнул в сторону, прижимаясь брюхом к земле. Громоздкая туша высотой в добрые полметра застыла на мгновение, уставившись на них плоской длинной мордой, а после вильнула толстым хвостом и засеменила на кривых лапах прочь.

– Стреляй, чего ждёшь! – рявкнула Глим. – Уйдёт же, хрен потом достанем.

Чуть сбавив бег, Двести Третий прицелился в бегущую к валуну тварь и выпустил стрелу. Недолго думая, достал из колчана другую и снова выстрелил. Ящер издал пронзительно-шипящий визг и куда-то исчез.

– Чёрт! – Глим затормозила у здоровой расщелины и заглянула в черноту. – И вот чего ты тупил, скажи на милость!