Александр Голодный - Будущего нет

Жена нерешительно кивнула.

Черная удобная рукоятка, никелированная гарда. На рукоятке орел, сжимающий в лапах венок со свастикой. Обоюдоострый длинный клинок. Клеймо фирмы-производителя и вытравленная готическим шрифтом надпись: «Meine Ehre heisst Treue».

– СС. Фашисты. Потомки тех, с кем сражался мой дед. И сами такие же. Ты это понимаешь?

– Да.

Осторожно взяв у мужа кинжал, девушка отметила:

– Тяжелый. И страшный. От него словно смертью веет. Выбросим?

Отобрав оружие, Сергей отрицательно качнул головой:

– Ты знаешь, рука не поднимается. Боевой трофей. Боевое оружие. В руке сидит, словно влитой. И кажется, что помогает в бою.

Вздохнув, он посмотрел на текст:

– Интересно, что тут написано?

– «Моя честь называется верность».

– Ого! Ты знаешь немецкий?

– Инга учить заставляла. Читаю неплохо.

– Молодец. А я в школе и училище английский учил.

Сергей повторил:

– «Моя честь называется верность». Нет, Аленушка, оставлю у себя. Мало ли как жизнь повернется? Не возражаешь?

– Да, Сержик. Поступай, как ты считаешь правильным. Я всю жизнь буду тебя слушаться. Всегда. Чтобы ни случилось.

Оставшиеся дни они гуляли по городу, купались в Днепре, посещали непривычно изобильные магазины. Закупившись консервированными южными деликатесами, отправили домой на Север пару посылок. В одной из них убыл и трофейный кинжал.

Еще насладились великолепными голосами артистов филармонии, сходили на концерт Софии Ротару, в общем, культурная программа удалась. К поющим фонтанам, правда, так и не добрались. Зато на выходные съездили с семьей отца за город. Родственникам Натальи в селе принадлежали два дома. Рядом полным ходом шел капитальный ремонт третьего – уже батиного.

– Вот тут, сынку, и обоснуюсь. Кабанчика заведу, хозяйство… Но не раньше, чем выйду в запас. Как, одобряешь?

– Так точно, товарищ генерал!

– Добре. Как тебе в Киеве, понравилось?

– Очень.

Кивнув, отец продолжил:

– Есть у меня задумка перевести тебя после Севера сюда, на Украину, к себе поближе. Как глядишь на это дело?

Сергей вспомнил разрушенный коттедж, пламя над телом жены. Неужели это должно произойти здесь, на Украине? Нет, он теперь предупрежден, и в том доме они не поселятся. А мысль у отца хорошая:

– С удовольствием, папа.

На самолет их отвезли все на той же отцовской служебной «Волге».

Напоследок Сергей все-таки завел разговор о творящемся в государстве. Построжев лицом, отец ответил:

– Сынок, генсеки приходят и уходят. Хрущ вон тоже успел дел наворотить. И где он сейчас? Горбачев не пуп земли, найдется и на него управа. А порядок навести плевое дело. Мне батальона хватит, чтобы весь Киев построить. И так по всей стране. Гарнизонов у нас много, и воевать они умеют. Уразумел?

– Уразумел, батя.

Очень хотелось верить. Верить и надеяться. Ведь будущего еще нет?

***

Проклятое будущее заявило о себе двадцатого августа, когда Александров в программе «Время» увидел выступающего с танка «Понимаешь». Ельцин Борис Николаевич. Бодрый и целеустремленный. Сознательно несущий СССР смерть.

Потом, вместе с последней надеждой, беспомощно рассыпалась вялая попытка спасения страны вождями ГКЧП. Язова на пост министра обороны поставили не напрасно – давние подозрения Сергея полностью подтвердились. В том сборище путчистов вообще никто не производил впечатление решительного, способного на поступок человека. И окончательный удар Союзу нанес беловежский сговор. Восьмого декабря великой страны, государства, которому приносил Присягу курсант Александров, не стало. Все, это конец. Впереди только агония.

***

Беда не приходит одна. Пятого января девяносто второго, когда Сергей готовился убыть на железнодорожную базу в очередную командировку, Алене пришла телеграмма от деревенских тетушек. «Инга плохом состоянии. Срочно приезжай».

С отпуском для жены помог Михаил Иванович, и Аленка улетела.

Мрачный, погруженный в тяжелые мысли, Сергей сидел в купе за столиком и невидяще смотрел в черное окно под неумолчный стук вагонных колес.

Как и когда-то, они задержались в пути и попали в отстойник возле Свердловска.

Прикинув расклад, Александров решительно направился к начальнику эшелона:

– У меня рядом умирает родная тетя, заменившая мать. Через сутки я вернусь.

Это была не просьба – ультиматум. Подполковник дал согласие.

Ан-24 донес офицера до города, который раньше ассоциировался только с радостью. Теперь впереди ждало горе.