sometimes

“Sweat is precious,” the voice remarked, and there was a cold greed in the tone that made Jim shiver. “Give them to me.”

- Пот - это хорошо. - В голосе прозвучала алчность, от которой у Джима пробежали мурашки по коже.

- Давай их сюда.

Jim threw them into the pentagram. The light flashed.

“It is good,” the voice said.

“If they come,” Jim said.

Джим швырнул туда же оба предмета. Новая вспышка.

- Это то, что нужно, - сказал голос.

- Если они придут, - уточнил Джим.

There was no response. The voice was gone—if it had ever been there. He leaned closer to the pentagram. The picture was still there, but blackened and charred. The sweatband was gone.

Отклика не последовало. Голос безмолвствовал... если он вообще не пригрезился. Джим склонился над пентаграммой. Фотокарточка почернела и обуглилась. Полоска материи исчезла.

In the street there was a noise, faint at first, then swelling. A hot rod equipped with glasspack mufflers, first turning on to Davis Street, then approaching. Jim sat down, listening to hear if it would go by or turn in.

It turned in.

С улицы донесся нарастающий рев. Рокерский мотоцикл с глушителем свернул на Дэвисстрит и стал быстро приближаться. Джим вслушивался: проедет мимо или затормозит? Затормозил.

Footfalls on the stairs, echoing.

Robert Lawson's high-pitched giggle, then someone going “Shhhhh!” and then Lawson's giggle again. The footfalls came closer, lost their echo, and then the glass door at the head of the stairs banged open.

На лестнице послышались гулкие шаги. Визгливый смех Роберта Лоусона, чье-то шиканье и снова визгливый смех. Шаги приближались, теряя свою гулкость, и вот с треском распахнулась стеклянная дверь на второй этаж.

“Yoo-hoo, Normie!” David Garcia called, falsetto.

“You there, Normie?” Lawson whispered, and then giggled. “Vas you dere, C holly?”

- Йо-хо-хо, Норми! - закричал фальцетом Дэвид Гарсиа.

- Норми, ты тут? - театральным шепотом спросил Лоусон и снова взвизгнул. - Пупсик, ку-ку!

Vinnie didn't speak, but as they advanced up the hall, Jim could see their shadows. Vinnie's was the tallest, and he was holding a long object in one hand. There was a light snick of sound, and the long object became longer still.

Винни отмалчивался, но на стене холла отчетливо вырисовывались три тени. Винни, самый высокий, держал в руке вытянутый предмет. После легкого щелчка предмет еще больше вытянулся.

They were standing by the door, Vinnie in the middle. They were all holding knives.

“Here we come, man,” Vinnie said softly. “Here we come for your ass.”

Jim turned on the record player.

Они остановились в дверном проеме. Каждый был вооружен ножом.

- Вот мы и пришли, дядя, - тихо сказал Винни. - Вот мы и пришли по твою душу. Джим запустил пластинку.

“Jesus!” Garcia called out, jumping. “What's that?”

The freight train was coming closer. You could almost feel the walls thrumming with it.

- А! - Гарсиа подскочил от неожиданности. - Что такое?

Товарный поезд, казалось, вот-вот ворвется в класс. Стены сотрясались от грохота.

The sound no longer seemed to be coming out of the speakers but from the hall, from down tracks someplace far away in time as well as space.

“I don't like this, man,” Lawson said.

Казалось, звуки вырываются не из динамиков, а из холла.

- Что-то мне это не нравится, - сказал Лоусон.

“It's too late,” Vinnie said. He stepped forward and gestured with the knife. “Give us your money, dad.”

...letusgo...

Garcia recoiled. “What the hell -,

- Поздно, - сказал Винни и, шагнув вперед, помахал пером перед собой. - Гони монету, отец.. .. уйдем.... Гарсиа попятился:

- За каким чертом...

But Vinnie never hesitated. He motioned the others to

spread out, and the thing in his eyes might have been relief. “Come on, kid, how much you got?” Garcia asked suddenly.

Но Винни был настроен решительно, и если глаза его что-то выражали, то только мстительную радость. Он сделал знак своим дружкам рассредоточиться.

- Ну что, шкет, сколько у тебя там в кармане? - вдруг спросил Гарсиа.

“Four cents,” Jim said. It was true. He had picked them out of the penny jar in the bedroom. The most recent date was 1956.

“You fuckin” liar.”

. leave him alone...

- Четыре цента, - ответил Джим. Это была правда - он извлек их из копилки, стоявшей дома в спальне. Монетки были отчеканены не позднее пятьдесят шестого года.

- Врешь, щенок.. .. не трогайте его...

Lawson glanced over his shoulder and his eyes widened. The walls had become misty, insubstantial. The freight train wailed. The light from the parking-lot street-lamp had reddened, like the neon Burrets Building Company sign, stuttering against the twilight sky.

Лоусон глянул через плечо, и глаза у него округлились: стены комнаты расползались, как туман. Товарняк оглушительно взвыл. Уличный фонарь на стоянке машин зажегся красным светом, таким же ярким, как мигающая реклама на здании «Барретс компани».

Something was walking out of the pentagram, something with the face of a small boy perhaps twelve years old. A boy with a crew cut.

Из пентаграммы выступила фигурка... мальчик лет двенадцати, стриженный под ежик.

Garcia darted forward and punched Jim in the mouth. He could smell mixed garlic and pepperoni on his breath. It was all slow and painless.

Jim felt a sudden heaviness, like lead, in his groin, and his bladder let go. He looked down and saw a dark patch appear and spread on his pants.

Гарсиа рванулся вперед и заехал Джиму в зубы. В лицо тому шибануло чесноком и итальянскими макаронами, удара Джим не почувствовал, все воспринималось им как в замедленной съемке.

Внезапная тяжесть в области паха заставила его опустить взгляд: по штанам расползалось темное пятно.