Дмитрий Селин - Судьба наизнанку

Всё, слово сказано, отступать дальше некуда. Он разлил ещё по бокалу, тряхнул бутылку. Ещё на один раз хватит. Он посмотрел на Николая. Было видно, что внутри его идёт какая-то борьба, что-то он решает, критически для себя важное.

– Я связался, – перешёл Рубикон Николай. Взял бокал, глотнул.

Алексей ждал продолжения, отхлёбывая пиво мелкими глотками.

– С Америкой. Школьный учитель Джон Смит, – он хмыкнул, – да, именно так. Школьный учитель Джон Смит из Вашингтона, – он залпом допил пиво, – и нью-йоркский журналист Роберт МакКинли. Несколько часов с каждым разговаривал. Когда голосом, когда телеграфом.

– Ничего себе, – Алексей разлил остаток, – как они сразу с тобой так долго говорили! Чем ты их убедил, если не секрет?

– Не долго и не сразу, – Николай отломил боковину рыбы, – правила любительской радиосвязи я со времён совка помню. Каждый сеанс максимум пять-семь минут. Много их было, сеансов, – он закинул в рот изрядный кусок, со вкусом прожевал, – а чем убедил? Вот этим, – он показал на трансивер.

– Не понял? – Алексей решил пока сделать паузу.

– Что непонятного? А, ты ведь это дело ещё в школе забросил. В конце каждого сеанса связи я им говорил новую частоту, с шагом по сетке. Мне что, только кнопки нажать. Они настраивались и каждый раз убеждались, что моя частота не уходит. Тогда это обеспечивалось сменными кварцами, а двадцать штук кварцев с таким узким разносом частот ни у кого быть не могло. Но даже кварц не может дать такую стабильность как синтезатор частоты с термостатированием… – он посмотрел на Алексея, – ладно, не буду тебя грузить техническими подробностями. Я им ещё все виды модуляции продемонстрировал – однополосную, с подавленной несущей, даже узкополосную эф-эм. А чтоб совсем убедить, дал послушать собственные голоса и работу на ключе в записи. Вот это их доконало – магнитофоны в частном пользовании появились только после войны.

– Они тебя за агента гэ-пэ-у, наверно, приняли, – поддел его Алексей. С чекистами у Николая были свои счёты. Его дед по отцу, строивший цеха завода дизельных двигателей и ещё какие-то объекты, как раз в начале сорокового года загремел за вредительство. Хотя какое вредительство мог совершить двадцатипятилетний прораб, комсомолец и ярый на тот момент сторонник Советов, дед ему не рассказывал. Только после его смерти Николай нашёл истёртую справку о реабилитации от пятьдесят шестого года, в которой значилась знаменитая статья – пятьдесят восемь-десять. Если бы не близкая война, закатали бы его куда-нибудь на Колыму, а так он продолжал делать то же самое, но под конвоем. Во время войны вывезти из области зэков его лагпункта не успели, слишком быстро продвигались немцы. Лагерники разбежались и разошлись кто куда. Дед Николая с женой и двумя детьми перебрался к родне в Старый Салтов, где успел поучаствовать в подпольной борьбе против оккупантов. Потом история повторилась – перед самым освобождением Харькова его загребает гестапо. Расстрелять не успели, на этот раз быстро драпали немцы. Но от фильтрации бывшего подпольщика это не спасло. Отсидев полгода, он выходит, но через три года садится вновь, уже плотно и без сантиментов. Кантоваться на нарах деду предписали до шестьдесят третьего года, но смерть вождя и бериевская амнистия вернула его в семью. Вот такой хэппи-энд.

– Не надо, – Николай погрозил Алексею пальцем, – на хрена чекисту такую мульку выдумывать?

– Значит, они тебе поверили, – Мишин крутил в руках бокал, смотря сквозь пиво на настольную лампу. Ранее разрозненные мысли постепенно начали складываться в целостную картину, – сколько ещё времени осталось, пока наши власти любительскую радиосвязь не прикроют?

– Минимум сутки есть, а то и три, – не задумываясь, ответил Николай, – такой системы как российский СОРМ у нас нет, поэтому будут действовать по старинке. Пока списки составят, пока обойдут. В Харькове несколько тысяч лицензий выдано, плюс область. Да, трое суток.

– Но ты можешь в первых рядах оказаться, – Алексей хотел исходить из наихудшего варианта.

– Могу, – согласился радиолюбитель. – Всё равно, сутки будут. Только если ты хочешь всему миру о Харькове рассказать, то сразу готовься мне передачи носить. Максимум через месяц в радиоклуб начнут приходить пачками эс-кью-эльки со всего мира. Я ведь не только с Америкой связывался, даже в Америке не только с Джоном и Робертом разговаривал. Так что вычислят меня очень быстро.

– Не вычислят, – уверенно заявил Алексей, – слушай.