Александр Дорофеев: Мексиканский для начинающих

Да кто ж тебя, трабахадор, забудет с такою-то луженой глоткой? Чинил бы тихо свою деталь, меньше назойливости, а то вздрагивают небеса и горожане.

В общем пороховые и голосовые заряды смещают постепенно земную ось в пользу Латинской Америки. Параллели и меридианы заплетаются здесь подобием авоськи, в которой чего только нет, всякая всячина болтается. И особенно лезет в глаза во время общественных мероприятий. Взять хоть нашу серебряную свадьбу.

Главные тут, не считая брачующихся, конечно, гости. Главное в гостях — подарки. Гость без подарка второстепенен. Об этом следует помнить.

Первым возник из стены призрак дона Борда. Одетый, как фраер, с иголочки, со множеством рюшей, жабо, бантиков, пряжечек, душистых платочков, пуговиц и позументов, он бренчал, будто почетный каторжник, золотыми оковами и кандалами.

— От нас с Мануэлем, — сказал дон Борда, вытаскивая из стены призрака в сутане, который упирался и растворялся смущаясь. — Васек, кандалы тебе, оковы твоей сеньоре-бабе! После фуршета приглашаю в шахту — подкину до «Парка культуры». Увидите, оборудовал по всем правилам, с нескушным садом и пивнухами.

Мануэль, укрывшись капуцинским капюшоном, освоился быстро и выделывал сальто-мортале на физкультурной площадке, не обращая внимания на столы и прибывавших гостей, изредка начиная хорал.

Помесью пролетов и перебежек явился незваный метис, прикрывая крылом серебряную кобуру.

— Порфавор! — выронил он из клюва пару обручальных колец. Ничего, что ворованные. Откуда у бедного метиса деньги на подарки, когда все конфисковано майором Родригессом. Впрочем, именно краденые кольца особенно крепко обручают, на всю оставшуюся жизнь.

Метис очень тронул Шурочку.

— Какова его история? — задумалась она. — Наверное, печальна!

— Напротив, — сказал дон Борда. — Жизнеутверждающа! Жил в сельве попугай женского пола, одинокая незаметная аборигенка. Но в один, безусловно, прекрасный день залетела из дальних земель ворона, мужского пола. И, как говорится, трахнула во все воронье горло. Так появился на свет уважаемый метис. Одно плохо — с комплексами. В помыслах мечется от родины-матери к отчизне, от патрии к мадрии. Отсюда повышенная ранимость и всяческая уязвленность — то пирамиду подавай, то Эйфелеву башню. А в целом — добрый, радушный метис, если не вооружен клювом и когтями. У него, думаю, светлое будущее.

А какое будущее уготовано Шурочке с Василием — кто скажет, кто угадает? И дон Борда не разглядит его за тридевять земель, за вулканами, пирамидами, океаном и Эйфелевой башней, где-то у подножия Ивана Великого. Да там ли их судьба? В каждом сидит свой метис, не знающий толком, куда податься, в какие обетованные земли, где вить гнездо, и стоит ли?

— Кто-то мне судьбу предскажет, что-то завтра, милый мой? — напевала Шурочка, заглядывая Василию в глаза.

Но не было в них пророческой глубины, одна серебряная свадьба и поверхностные гости типа алькальда Примитиво Бейо. Он только что прибыл с перебинтованным майором Родригессом и серебряным изваянием святой Приски. Получился подарок не только от него, но и от бывшего Алексея Степаныча.

— Да охранит святая Приска ваш дом от бурь и гроз! — с чувством произнес алькальд, добавив, — и грез.

Он также пригласил популярную сельскую группу «Петушок или курочка», которая, взгромоздясь на специальный насест, исполнила непременную свадебную балладу. Переходя в бас, солировало сопрано:

И хором -

И Мануэль, прекратив кувыркаться, подтянул высоким певческим голосом. С печальным надрывом, но и с надеждой, обещающе звучали слова, переводимые примерно так: «Возлюбленная, не покидай меня в пять часов божественного вечера. Он наш, этот вечер! Поскольку я припас презервативы! Не покидай! Уже есть презервативы!»

— Старинная баллада, — погружаясь в воспоминания, сказал алькальд. — В те далекие времена были проблемы с кондонес.

Баллада, бесспорно, трогала искренностью чувств. Василий одного не понимал, почему так жестко определены сроки — именно в пять часов.

— Конец рабочего дня! — улыбнулся алькальд. — Знаете ли, темперамент юга — ни минуты не теряют, когда речь о любви!

Оторвавшись от салютов и фейерверков, Сьенфуэгос застенчиво преподнес точную копию городского ключа.