Александр Дорофеев: Мексиканский для начинающих

Долгий выдался день. Не простой. Суматошный. Просто красивый, как и прочие дни жизни.

Не будем строги к словам. Не будем следить за ними. Пусть ведут себя, как бог на душу положит. Дурного-то не должен положить.

Есть слова, воистину радующие не только слух, но и все естество. Множество их, слов этих. Несть числа. Но и среди бессчетности найдется единица, предназначенная тебе и больше никому. Хочется верить.

Альманесер. [61] Рассвет. Альма — душа. Вообще-то — аманесер. Но с душой — лучше, уместней. Рассвет. Очень, право, радует. Во всяком случае, на двух более-менее известных автору языках. Аврора тоже радует, но меньше, поскольку еще сохраняет связь с крейсером.

Альманесер — можно перевести при желании как рождение души.

Душа рождается на рассвете! Не потому ли и рассветает, что она рождается? И у каждого дня своя бессмертная душа.

Дивно пробудиться на рассвете! Еще краше на рассвете родиться. Хотя в любое время суток неплохо. Вечером, ночью, в полдень — все равно это твой личный альманесер.

Точно неизвестно, когда родилась душа Василия. Зато пробудилась нынче на рассвете. И духа Илия растолкала. А вместе они — хозяина, что мудрено в столь ранний час.

Город, серебряный Таско, закрытый пока на ключ, только-только начинал шевелиться.

Правда, некоторые заведения уже жизнедействовали. В ветлечебнице подали утреннюю похлебку скулившему всю ночь Пако, и такую же, но с успокоительным, бесновавшемуся в местной тюрьме Алексею Степанычу.

У сейфа занял Сьенфуэгос свой пожизненный пост.

А новый алькальд Примитиво Бейо, сопровождаемый майором Родригессом, при большом стечении туристов отворял город. Первым указом он отменил ежевечернее закрытие, и сохранилась лишь утренняя процедура.

На центральной площади у храма святой Приски алькальд вставлял ключ в символическую замочную скважину — сложно попасть — и делал по три поворота — направо, налево, вперед и назад. После чего город считался открытым. Теперь он вообще имел шансы стать самым открытым в мире, беспредельно.

Отворились и двери храма святой Приски, куда надумали зайти Шурочка с Василием.

В храме было свежо. Каменный пол, не будем сейчас вспоминать о сыне дона Борда, помыт и влажен. Из серебряного полумрака глядели резные, золоченого дерева, средь ангелов небесных, несчетные, как слова, святые. Святой Кальварио и святая Люсия, святая Анна и святой Исидор, святой Захарий и святой Себастьян, святые девственницы Пилар и Гвадалупа, святая госпожа Долорес, утоляющая боли и печали, и главная тут святая Приска — генерал-охранница от бурь и гроз. Вероятно, присутствовали и святая Александра со святым Василием, но отыскать не удалось.

Неловко, право, становилось, что столько в мире святых, а ты, увы! никак не тянешь. Будто в классе после контрольной, когда у большинства «отлично», а у тебя, единственного, — кол. Тоскливо выпадать из строя марширующих в рай.

Шурочка глядела на святую Приску, шепча почти неслышно что-то.

И вдруг их лица равно полыхнули беззвучным светом. Пала тьма и долго не было раската. Порывом хлынул ветер. И молнии припадочно забились, одна в другую ударяя, и градом предваряя гром, и путаясь в громах, как в дебрях.

Неистовая, безумная обрушилась горно-тропическая гроза. Такие случаются только в относительно недавно открытых мирах.

Похоже, что по неопытности алькальд Примитиво заодно с городом отворил и небеса. Очень уж они вспыхивали, гремели, трепетали и били грешную землю по мордам. И всадник на коне бледном скакал из конца в конец, и ад следовал за ним. И не было меры буре этой.

И множество народу укрылось в храме святой Приски — охранительницы от гроз небесных. А некоторые предпочли рестораны, где тоже не капало, зато наполнялись рюмки. Впрочем, это сугубо личное дело каждого, чем и в каких местах наполняться.

В храме стало не то чтобы тесно, но сдавленно. Шелестели ноги по каменным плитам и волей-неволей обращались взоры к парящему святому духу на купольном своде, за которым бушевала вольная, разбойная буря.

Шурочка крепко-накрепко держала Василия за руку, боясь потеряться в толпе и вообще затеряться. Гром сотрясал храм, и молнии его озаряли, высвечивая безмолвную святую Приску. Но, вероятно, она каким-то невидимым глазу способом утихомиривала стихию.

Шурочка с Василием, еле протиснувшись к дверям, обнаружили, что буря скрылась за перевалом. Так, хвост чуть заметен.