Бабушкин год
Александр Дорофеев
Простая штука – веретено. Деревянная точёная палочка, заострённая кверху.
Крутится веретено, прядёт, тянет нитку из мохнатого растрёпанного пука шерсти, из кудели. Одно и есть у веретена дело – вертеться. Простое, в общем-то, дело – нитку наматывать.
Шелестит веретено. Всё толще, круглее, пока не превратится в шерстяной плотный шар, чуть растянутый к концам, вверх и вниз.
Крутится веретено, крутится шар, напоминая, в конце-то концов, нашу Землю, которая тоже, известно, вертится, как юла. И, наверное, должна чего-нибудь наматывать – ну, хоть какие-нибудь нити.
Можно сказать, у каждого, кто живёт или жил на Земле, своя нитка. У кого подлиннее, у кого покороче, грубее или тоньше – неважно. Главное, наматываются они на Землю, как на веретено. И вся Земля опутана невидимыми нитями наших жизней.
Перекручиваются, свиваются две в одну, объединяя вдруг жизнь людей, которые и не догадывались друг о друге.
Сколько же нитей намотала наша Земля-веретено за сотни тысячелетий – вдоль и поперёк, сверху-донизу?! Трудно представить, какой это огромный клубок…
Проходят века, и время, переплетая, перекрещивая, тянет туда и сюда невидимые нити – плетёт бесконечный пёстрый ковёр-полотнище. Лучше сказать, эдакую дорожку времени, которая ведёт неведомо куда, и начало её – неизвестно где. Время-веремя-веретено. Всё сплетено и связано.
И выходит, Земля – веретено, а время – ткач.
Много ли, интересно шума от нашей Земли со всей её пряжей? Шелестит, наверное, потихоньку, вращаясь во Вселенной.
В общем, простое дело – веретенит Земля, вертится, наматывая наши жизни-нити. И все вместе они слой за слоем обволакивают, оплетают Землю, с незапамятных времён до наших дней.
И впереди их видимо-невидимо. Из растрёпанной, лохматой, тёмной, как ночь, кудели, тянутся без конца светлые нити.
© Александр Дорофеев, 2017
ISBN 978-5-4483-9304-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Известно, что Земля наша круглая. И вертится, как юла. Потому и сменяется день ночью, а ночь – днём.
К тому же Земля вращается вокруг Солнца. И потому наступает на ней весна, лето, затем осень, зима. И снова – весна-лето-осень-зима…
Всё вроде бы просто, да вот только загадка – почему Новый год в январе начинается?
Как-то не подходит середина зимы для начала нового года. Волчьим временем зовут зиму. Цепенеет природа, и всё замирает. Солнце даже, говорят, накидывает свиную шкуру – укрывается туманами. Холодно, стыло! Да хоть бы вообще не было этой зимы!
А бабушка моя без остановки вяжет – спицы клювами постукивают, а на коленях, как серый кот, клубок шерсти ворочается.
– Что ты, голубь, затосковал? – спросит. – Вот послушай…
Мол, на горе стеклянной, вокруг костра жаркого сидят двенадцать братьев пригожих. Передают друг дружке тяжёлый, золотой жезл. У кого жезл, тому время править. Вот идёт жезл по кругу, а костёр то жарче разгорится, то почти пригаснет.
Это понятно – месяцы вокруг солнца. Да не передерутся ли они из-за жезла?! Вдруг какой-нибудь зимний братец не захочет отдавать. Или другой без очереди ухватит…
– Бог с тобой, голубь! – откликнется бабушка. – Чего им воевать-то? Братья, поди. Любят друг друга и доверяют. У каждого своё время. Незачем чужое захватывать.
– Так и сидят молчком?
Бабушка призадумается.
– Беседуют. Советуются, как бы устроить, чтобы мирно все жили, чтобы не кляли, не ругали люди время – дни, месяцы, годы. А то сами набедокурят и на время валят – плохие, мол, времена.
– А кто главный у них?
– Все двенадцать, голубь, главные. Январь – он первый.
– Зачем же январь?! Он землю морозит, убивает!
Бабушка даже вязание роняет, и серый клубок долго-долго катится под стол, откуда поглядывает зелёным глазом.
– Чего выдумал, голубь!? Спит земля зимой, отдыхают реки и поля, леса и озёра. Добрый месяц январь – году начало, зиме середина.
Одним-то глазом в зиму смотрит, другим – уже в весну. Крепки морозы, но и день прибавляется – хоть на куриный шажок, на гусиную лапку. И солнце силу набирает, дольше в небе стоит.
И сам дядька Овсень в гости жалует. Гость желанный Овсень! У него дело важное – возжигает солнечное колесо, свет даёт миру и тепло животворное.
И бабушка вдруг затягивает тоненьким девичьим голоском:
Мосточек мостили,
Сукном устилали,
Гвоздями убивали.
Ой, Овсень, ой, Овсень!
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу