Николай Иванов - Завеса

Дом был покинут. Вернее, теперь это стало ясным, был брошен весь поселок. В одной из комнат он нашел стул и с наслаждением сел. Стул коротко скрипнул, Вадим вздрогнул от неожиданности, но ничего больше не произошло. Присмотревшись, он увидел в углу что-то вроде дивана. Поднялся из последних сил со стула и бросил обессиленное тело на это ложе, подняв облако густой пыли и тут же забылся тяжелым болезненным сном.

За окном сверкнула ярчайшая молния, по ущелью прокатился оглушающий громовой раскат, но он не проснулся. Не разбудило его и странное красное свечение, проникающее через оконные проемы с улицы, где мерцал странный пирамидальный камень… А еще дальше, в соседнем ущелье, словно приняв эстафету, засиял рубиновым светом еще один…

Вадим спал беспокойным сном, изнуренный встречей с негостеприимной планетой.

Проснулся Вадим очень рано, было темно. Солнце еще не спустилось в ущелье, и только странные серые сумерки продолжали равномерно подсвечивать небо тоскливым мутным светом. Чувствовал он себя скверно, сон не принес ни облегчения, ни отдыха. Скорее только расслабил тело и разум, и лишил воли. Вадим долго не поднимался с пыльного ложа, равнодушно глядя в серый квадрат окна. За окном было тихо.

Лежать на продавленном полуистлевшем диване было неудобно, кровь в поврежденной руке пульсировала болезненными толчками, отдаваясь в голове. Это и заставило его действовать. Превозмогая слабость, с трудом поднялся и сел на заскрипевший изношенными пружинами диван. Взметнулось тяжелое облако пыли, запорошило глаза, попала в нос, и он несколько раз громко чихнул. Напряжение сказалось: в глазах потемнело, огненные тиски сдавили голову, и он едва не упал. Встать не было ни сил, ни желания, и чем дольше он сидел, тем отчетливее осознавал, что надо искать людей. Один погибнет, вероятно, он болен. От местной инфекции не спасла и аптечка. Гибель Поля вселяла мало надежд на благополучный контакт, но и выбора не было. Надо идти, но идти не хотелось. Он совершенно обессилил, мысли путались в раскалывавшейся от боли голове, им овладело равнодушие. Хотелось лечь на этот пыльный диван и больше не вставать. Будь, что будет, но дальше он не пойдет, не сдвинется с места. И вдруг по глазам что-то ударило – солнце! Его лучи, наконец, добрались до ущелья. Оживили безжизненный поселок, и Вадим встрепенулся: вместе с солнцем в него вселилась надежда. Не все потеряно, еще можно что-то сделать! Он заставил мрачные мысли уйти, хотя бы на время оставить его в покое. Не мешать. Головная боль тоже отступила и затаилась до поры. Землянин с трудом проглотил таблетку стимулятора, и заставил себя сгрызть питательный брикет из аварийного запаса. Осторожно, стараясь, не потревожить пыльное ложе, поднялся. Внимательно прислушиваясь к звукам снаружи, вышел на улицу.

Солнце уже заполнило ущелье, высветило оба склона. Он оглядел ближайшие строения. Его опасения подтвердились, – поселок был брошен. Трудно определить, как давно это произошло, но вероятно, с тех пор прошло несколько лет. И ничего живого вокруг: ни птиц, ни насекомых, абсолютно мертвое ущелье.

Вадим брел от одного дома к другому и везде видел следы поспешного бегства, вандализма, вызванного бессилием перед неведомой угрозой. И в домах, и на улице валялись потерявшие свой первоначальный вид вещи, выломанные оконные рамы, сорванные двери. Владельцы поспешно, схватив самое необходимое, в панике бежали. В одном доме он увидел то, чего так, не хотел бы увидеть: в кресле-качалке лежали останки человека. Прядь седых редких волос еще прикрывала череп, но остального уже не было. Судя по седине волос, валяющейся рядом трости и остаткам пледа, повисшим на подлокотниках кресла, это был пожилой больной человек. Вадим неловко зацепил кресло. Оно качнулось, развернулось, и он увидел, что старик был убит выстрелом в голову. Стало жутко. Он осторожно обошел страшное кресло и вышел на улицу; сразу же ощутил опасность.

Медленно обернулся, но ничего не заметил, внешне все спокойно, но ощущение опасности не проходило. Опасность исходила отовсюду и усиливалась с каждым шагом, но отступать было некуда, и Вадим, не торопясь, продолжил путь вниз по ущелью, мимо обветшалых домов по замусоренной брошенными вещами улице. Везде следы торопливых сборов, неразберихи, паники.

Впереди, ниже по ущелью, узкую улицу перегородил черный неуклюжий грузовик. Вадим остановился. От грузовика исходила опасность. Он мрачной черной уродливой глыбой завалился набок, упершись тупорылым капотом в один из домов. Вадим сделал несколько осторожных шагов и понял, почему он черный – грузовик горел, горел давно, но и сейчас густая жирная копоть, не смытая дождями и ветром, покрывала его металлическую кабину и кузов. Борта кузова и дверца кабины испещрены пулевыми пробоинами, покорежены огнем.