Мария Елифёрова - Двойной бренди, я сегодня гуляю

Потом был недолгий и путаный разговор в парке между шпалерами с плющом, и она попыталась обнять его, но он чуть ли не затравленно сверкнул на неё своими тёмными глазами, вырвался и убежал. И теперь её изводило беспокойство. Они с Патриком улетали на Землю сегодня вечером. Может быть, всё-таки позвонить Виктору? Может быть, он ждёт от неё, что она это сделает? Не могут же они расстаться, совсем не попрощавшись?

Она не сразу поняла, что её телефон трезвонит на весь буфет. С запозданием осознав это, она схватила наушник. Виктор!

— Добрый день, Лика, — его голос в наушнике звучал мягко и устало. — Вы не заняты?

— Н-нет, — с трудом ответила она. Тревога смешалась с радостью. Что он скажет дальше?

— Вы не могли бы зайти сейчас ко мне?

— Конечно, Виктор.

Лика выключила связь и направилась к лифту.

Лаи открыл ей дверь сразу. Он был непривычно взбудоражен, как будто замышлял что-то запретное. Он поменял шапочку — вместо алой с жёлтыми цветами (наверное, отдал в чистку) на нём была однотонная, из атласной материи тёмно-красного оттенка. Платок на шее, разумеется, был подобран в соответствие. Этот цвет ему шёл, но придавал диковатую мрачность. Со всей своей обычной учтивостью Лаи пропустил Лику в номер.

— Садитесь, — сказал он. — Я так рад, что вы пришли.

Лика присела у стола, и он сел напротив неё. Он запрыгнул на пуф с ногами, чуть ли не лёг грудью на стол и, странно извернувшись, посмотрел на неё снизу вверх.

— Вы ведь сегодня вечером улетаете, так?

— Да, — сказала она. Она заметила, что он запустил причёску. Он казался теперь остриженным под машинку, и хотя ей всегда хотелось, чтобы он отпустил волосы более равномерно, это новшество не порадовало её — оно создавало впечатление неопрятности. Но оно, несомненно, было умышленным, так как подбородок Лаи был по-прежнему выбрит безупречно.

— Виктор, вы что это, — спросила она, — волосы отращиваете?

Лаи ответил таинственной полуулыбкой.

— До поры до времени.

— До какой это поры?

— До той, пока вы меня не побреете.

Это ещё что за штучки, ошалело подумала Лика. Новый способ развлекаться или всё-таки сдвиг по фазе?

Она внимательно поглядела в лицо Лаи. Ни малейших признаков неадекватности.

— Для чего вам это?

— Мне бы это доставило удовольствие. Разве вам трудно это сделать?

— Не трудно, — сбитая с толку, сказала Лика. — Но я не могу вам соврать, будто это меня не удивляет.

— Считайте это моим чудачеством.

— Вам не кажется, что количество ваших чудачеств превысило предельно допустимую концентрацию? — Лика встала из-за стола. — Сначала вы расшибаете нос Патрику. Потом выпрашиваете у меня старую косынку и цепляете её себе на рукав. А теперь требуете, чтобы я освоила профессию цирюльника.

— Я не буду в претензии из-за нескольких порезов, — улыбнулся Лаи. На лице его было такое детское выражение смущённого школьника, пойманного на шалости, что Лика устыдилась своей вспышки.

— Не обижайтесь, Виктор, — она обняла его и поцеловала в шёлковые усы. — Вы же знаете, я сделаю для вас всё, что вы попросите. Хоть перепечатку всего Диккенса с ручной клавиатуры.

— Ох уж этот ваш земной максимализм, — рассмеялся Лаи. — Либо ничего, либо вывернуться наизнанку. Я не прошу больше того, о чём я попросил. Вы исполните мою просьбу?

— Если вам так хочется...

— Тогда давайте, — он высвободился из её объятий и соскочил с пуфа. Она не сразу поняла его.

— Прямо сейчас?

— Прямо сейчас, — подтвердил Лаи и отправился в ванную за бритвенными принадлежностями.

С точки зрения Лики, разумнее было перебраться туда самим, но Лаи почему-то не хотел осуществлять свой замысел в ванной. Он принёс в комнату полотенце, гель, станок и влажные салфетки; воду им пришлось налить в миску из-под фруктов.

Чувствуя себя участницей какого-то причудливого спектакля, Лика смотрела, как Лаи снимает шапочку, жилет и шейный платок. Расстегнув ворот рубашки, он обернул шею полотенцем.

— Я в ваших руках, — пошутил он, усаживаясь перед ней. Несколько секунд она разглядывала отливающие тёмной медью ворсинки на его голове и маленькие, аккуратные розовые уши. Лаи сидел молча, не шевелясь. Лика смочила ему голову водой и принялась натирать гелем.

Его волосы совсем не кололись под пальцами, хотя отросли всего на несколько миллиметров — они были мягкими, как велюр. Лика вытерла руки и неуверенно взяла станок, не зная, с какой стороны приступить. Её одолевала дрожь. Наконец она коснулась станком его затылка и с нажимом провела сверху вниз. Оголилась широкая светлая полоса; велюр скомкался, липкими от геля катышками потянувшись за станком.