Виталий Забирко - Мародер

— Спрашивайте.

— У тебя нет знакомого ювелира? Хорошего?

— Зачем вам? — удивился Сережа.

— Не грабить, конечно, — фыркнул я, — Хочу дамский перстенек заказать. С бриллиантом. Бриллиант мой. Не хочется попасть на жулика или дилетанта.

Сережа понимающе покивал, достал из-под стойки визитную карточку и протянул мне.

— Держите, это один из моих клиентов, — сказал он. — Сделает не хуже Фаберже. Когда с ним свяжетесь, сошлитесь на меня. Не откажет.

Я глянул на карточку, и брови у меня взлетели.

— Оп-па! Надо же, кто у тебя в клиентах ходит! — восхищенно покачал я головой. Имя ювелира Грекова гремело по всей Европе.

— Да вот так уж… — развел руками Сережа, расплываясь в довольной улыбке.

— Слушай, а у тебя случайно визитки Президента нет?

Сережа рассмеялся.

— Президента какой компании? — лукаво переспросил он.

— Президента России или, на худой конец, Соединенных Штатов, — не остался я в долгу.

— Все может быть, все может быть… — многозначительно парировал Сережа, кивнул и, отойдя к провинциалам, принялся их обслуживать.

Я покачал головой. Артист… Затем пододвинул к себе судок с олениной и открыл.

Внутри судок был разбит на три отделения: в большом отделении лежал кусок аппетитно приготовленного мяса, а в двух малых — горчица и хрен. Взяв вилку и нож, я потрогал мясо и понял, что оно холодное.

Сережа у клиентов не задержался. Налил им по второй порции коктейлей, перебросился парой слов и вернулся ко мне, к явному неудовольствию провинциалов, собиравшихся возобновить оживленную беседу.

— И как вам оленина? — поинтересовался он.

— Не знаю. Холодная. Разогрей в микроволновке.

— Что вы, Егор Николаевич, — снисходительно покачал головой бармен, — оленину едят холодной. Кстати, не советую пользоваться ни хреном, ни горчицей.

— Почему?

— Вкус мяса не прочувствуете.

Я отрезал небольшой кусочек, наколол вилкой, попробовал. В меру плотная, сочная оленина напоминала по вкусу мясо мамонта. Пробовал я хобот мамонта на вертеле, когда совершил вояж к хронерам-неандертальцам. навсегда переселившимся в плейстоцен. Правда, они называли свою эпоху Благословенными Временами, Когда Луны Еще Не Было. Поэтически выспренно, что совсем не соответствовало скудости жизни неандертальцев, и я больше двух дней там не выдержал, хотя перед вояжем подумывал остаться в каменном веке навсегда. И все же жизнь в плейстоцене была лучше, чем там.

— Ну и как?

— Угу-м. Вкусно, — покивал я головой и поглядел на ценник. Назойливость бармена начинала надоедать. Можно подумать, что угощал олениной за свой счет. — В следующий раз, когда захочу оленины, полечу на Чукотку.

— Не стоит, — улыбнулся Сережа. — Вы знаете, кто хозяин казино? Оленина у нас будет всегда.

Я хмыкнул и постучал пальцем по ценнику на судке.

— Стоит, еще и как. Думаю, билет до Чукотки и обратно обойдется дешевле вашей порции.

— Разве что вы там тушу съедите, — развел руками бармен.

Я отвернулся от стойки, оглядел зал и не увидел среди несущихся по полу зеркальных бликов черных лоскутов Сатаны. Куда он запропастился, какую каверзу готовит? На душе снова стало тоскливо и пусто.

— Плесни-ка еще водки, — попросил я.

— Это вы напрасно, — покачал головой Сережа.

— Почему? Перебью вкус оленины?

Мне все больше и больше не нравилась его назойливая опека.

— Из серьезных неприятностей нужно искать выход, а не заливать их водкой.

Я вздрогнул и внимательно посмотрел в глаза бармену. И он их не отвел. Мои отношения со службой стабилизации были безысходными, на что же тогда намекал Сережа? Он определенно что-то знал, но что именно? Какие еще «серьезные неприятности» у меня были? Они, как известно, косяком ходят. Если пошли чередой, ничем не остановить.

— Что ты имеешь в виду? — глухо спросил я.

Бармен взял стакан, помыл и принялся сосредоточенно вытирать полотенцем. Я его не торопил.

— Не в моих правилах давать советы… — раздумчиво проговорил он, рассматривая стакан на свет. — Болтливые бармены долго на одном месте не задерживаются.

Я молчал.

Сережа бросил на меня мимолетный взгляд и снова принялся протирать стакан.

— Вчера, Егор Николаевич, вами интересовались…

Я молчал.

— Вам не любопытно кто?

— Кто? — разлепил я губы.

Сережа поставил стакан на стойку, бросил полотенце и наклонился ко мне.