Виталий Забирко: Операция 'Карантин'

Виталий Забирко

Операция "Карантин"

Вместо пролога

Последней каплей, переполнившей чашу терпения Вадима Коробова, были два задушенных силками суслика, которых его девятилетний сын Костя принес домой и гордо водрузил на кухонный стол. Сжалось сердце Вадима, но он нашел в себе силы похвалить сына и даже показал ему, как надо свежевать убитых зверьков.

Впервые за последние полгода в семье Коробовых на столе было мясо. Из одной тушки жена приготовила нечто вроде украинского кулеша с плохо ободранным просом и кореньями лебеды, а вторую, круто посолив, уложила в кастрюлю и поставила в погреб, чтобы завтра-послезавтра сварить какую-нибудь похлебку. Холодильник в доме уже два года не включался слишком много потреблял электроэнергии, а оплатить ее было нечем. Да и хранить в холодильнике было нечего.

Сын сидел за столом именинником, но своим "подвигом" не похвалялся. Чтобы заставить сусликов покинуть нору, ему пришлось залить в нее два ведра воды. А вода в поселке была на вес золота. Отцу зарплату выдавали талонами на нее.

Коробов-старший догадывался, каким образом сын добыл сусликов, но молчал. Не хотел расстраивать жену, с утра до ночи копавшуюся в огороде и чуть ли не по каплям дозировавшую техническую воду на грядки. В конце концов, может, парень умнее родителей оказался - сколько ни поливай кремнистую почву, неизвестно, будет ли хоть какой-то урожай. А так все-таки мясо, еда.

Жена просто млела от счастья и тараторила за столом за троих.

- Смотри, какой у нас парень вырос, не по годам смышленый! восхищалась она. - Добытчик!

Вадим поддакивал, улыбался, но в его глазах плескалась грусть. Утер ему нос сын-пострел, накормил голодных отца с матерью, когда те еще в полном расцвете сил. Он побыстрее закончил обед и встал.

- Спасибо, сын, - поблагодарил и ушел в свою комнату.

Жена, почувствовав неладное, через минуту вошла следом.

- В чем дело, Вадим? Ты что, не мог с нами посидеть? Ведь не окно у соседей Коська разбил, а взрослым делом занялся! Мог бы сегодня больше внимания ему уделить.

Вадим тяжело вздохнул, прикрыл за женой дверь.

- Стыдно мне перед пацаном, Тоня, - тихо сказал он. - Это я его кормить должен, а не он меня.

Коробов-старший достал из ниши рюкзак и начал укладывать в него охотничье снаряжение: патронташ, патроны россыпью, чехол с разобранной "тулкой", нож... Оружие прикрыл легкой синтепоновой курткой, а сверху уложил скатку надувного матраса.

- Ты куда собрался? - настороженно спросила Антонина.

- На рыбалку, не видишь, что ли? - усмехнулся Вадим. Он обнял жену за плечи, поцеловал. - Поброжу-ка я по степи, авось что-нибудь да подстрелю. На иждивение к сыну нам переходить рановато...

Вроде в шутку сказал, с улыбкой, но такую невысказанную тоску увидела жена в его глазах, что промолчала. Никогда ранее Вадим не позволял себе охотиться в межсезонье. Неподобающим делом считал браконьерство, да, видно, и у него терпение лопнуло законы блюсти, когда все вокруг на них чихать хотели.

- Давай, лепешку в дорогу испеку? - предложила она.

Но Вадим отрицательно покачал головой.

- Спасибо, радость моя, - с наигранной веселостью сказал он. Настоящий охотник чем должен питаться на охоте? Тем, что убьет. Вот подстрелю кабана и целиком на вертеле над костром зажарю. Наемся! Ну и вам по маленькому кусочку принесу. Если останется.

Насчет кабана Вадим так, для красного словца, сказал. Не водились кабаны в Каменной степи. Одна надежда на зайцев, да и то весьма призрачная - лето выдалось засушливым, и зайцы могли уйти в пойменные места. Правда, водились в степи еще сайгаки - завезли лет двадцать назад в качестве эксперимента, а они и прижились. Но Вадим не был уверен, сможет ли поднять на сайгака ружье.

- Ты никак на неделю собрался? - тоже попыталась пошутить Тоня.

- Так уж и на неделю! Жареный кабан за неделю протухнет. Ночью жди, либо завтра вечером. Как повезет.

Вадим зашнуровал рюкзак, вскинул его на плечо, подмигнул жене.

- Пока, родная! Жди с добычей.

- Удачи... - вздохнула Тоня, глядя в спину уходящему мужу. Больше всего она боялась, что вернется Вадим ни с чем, усталый, голодный, со сбитыми в кровь ногами. Бог с ней, с добычей, но что ей тогда делась с его потухшим, потерянным взглядом?

Как только Вадим вышел за порог и закрыл за собой дверь, полуденный зной будто гигантской жаркой ладонью пришлепнул его к крыльцу. На лбу мгновенно выступила испарина, во рту пересохло, глаза заслезились от нестерпимо яркого света. Вадим нахлобучил на голову кепи с большим козырьком, нацепил на нос солнцезащитные очки и решительно шагнул на раскаленный асфальт улицы.