Эдвард Даль - Игра с отражениями (оборванная исповедь)

– А психика? – спросил я. – Что у них с психикой?

Шукла пожал плечами.

– Наши младенцы обладают стандартными для всех прочих детей такого же возраста психическими реакциями. Скажу вам прямо, во всех случаях, когда развитие плода в ходе эксперимента обнаруживает те или иные аномалии, опыт прекращается. У нас совершенно оригинальные и очень эффективные разработки в области мониторинга внутриутробного развития. Ну, а позже… Никаких гарантий. Сплошь и рядом самые серьёзные психические заболевания и у вполне обычных людей возникают или проявляются в подростковом возрасте, в пубертатный период или даже несколько позже… С другой стороны, если в генотипе этого не заложено, то – вряд ли… В общем, это ваш риск. Не больший и не меньший, чем при рождении любого ребёнка. Такие параметры качества конечного результата вас устраивают? Отказаться ещё не поздно.

Я яростно потряс головой.

– Решено бесповоротно. Давайте дальше.

– Ну, дальше, так дальше. Теперь о сроках, финансах и контроле качества…

Возвратившись из Камбоджи, я ещё около месяца прожил в Леондинге. Здесь я дождался Шуклу, который прибыл из своего научного монастыря для того, чтобы лично и по необходимой ему методике забрать из криохранилища требуемый биологический материал.

К тому моменту я уже перевёл на счёт лаборатории, которая юридически была оформлена как негосударственная некоммерческая организация, двести тысяч евро в качестве добровольного пожертвования. Вся сумма взноса, в обмен на внесение которого, учёная троица соглашалась удовлетворить мой безумный каприз, составляла миллион.

– Это, конечно же, значительно выше себестоимости работ, – честно сообщил мне Шукла ещё в Камбодже, – но можете расценивать такое условие как монопольную цену. Кроме нас, вам никто в мире не поможет. А нам нужны средства на продолжение экспериментов.

Программа рассчитана на многие годы. Можете себе представить, сколько потребуется денег на одно только сопровождение по жизни так сказать продукции наших опытов. Они, как ни крути, живые люди. Мы не можем бросить их на произвол судьбы, тем более что наблюдение за их физическим ростом, умственным развитием и социализацией в различных условиях – неотъемлемая часть исследования. Я уже не говорю о необходимости постоянно обновлять оборудование, закупать материалы, платить персоналу… В общем, – стандартные проблемы функционирования любого научного учреждения. Только нам нельзя использовать обычные в науке источники финансирования… Все они связаны с необходимостью отчитываться о направлении изысканий и с жёстким контролем. Нас моментально прикроют под улюлюканье академических импотентов и радостные визги попов всех мастей. Ну, а денег, поступающих от нашего основного спонсора, хватает едва-едва. Это тормозит работу. А так хочется работать в полную силу! Вы меня понимаете?

Я его не понимал. Я никогда не был фанатиком по отношению к работе и уже совершенно точно не смог бы ни ради какого рода деятельности добровольно и почти безвылазно годами сидеть в дикой глуши без малого на положении осаждённого партизана.

Не понимал – да. Но в приложении к конкретной ситуации, мне нравилось, что я имею дело как раз с фанатиками. С одной стороны, людей такого сорта трудно подозревать в примитивном желании обогатиться за чей-то счёт, а с другой, – именно их научный фанатизм делал возможным сам факт реализации моей собственной безумной мечты.

Финансовый риск, строго говоря, был для меня очень значительным. Особенно с учётом того, что нашу сделку, по понятным причинам, невозможно было оформить никаким легальным договором.

Правда, основную сумму, в восемьсот тысяч евро, я должен был перечислить лаборатории только после того, как мне дадут убедиться в том, что на свет действительно появилась новая Диана.

Та самая «схема отношений», предложенная мне Шуклой ещё в Камбодже и призванная дать обеим сторонам некоторые гарантии от нечестных ходов, состояла в следующем:

Во-первых, я вношу упомянутые двести тысяч евро, которые с лихвой покрывают всю стоимость работ, включая квалифицированный забор материала, весь лабораторный цикл клонирования, оплату суррогатной матери (одной или нескольких, судя по обстоятельствам), содержание и уход за младенцем до возраста полутора лет.

Тут, конечно, риск лежал полностью на мне, но с этим приходилось смириться. Насильно в эту авантюру меня никто не тянул.