Эдвард Даль - Игра с отражениями (оборванная исповедь)

Моё сознание продолжало висеть где-то чуть выше и сзади от неуправляемого им моего же тела и монотонно констатировало свершившиеся и совершающиеся в данной точке пространства факты.

Я уже точно знал, что Дианы нет в живых.

Для такого профана, как я, почти незнакомого с реальными опасностями, таящимися в горном рельефе, наверное, было бы естественнее надеяться на счастливый случай: ну провалился человек под снег… ну скатился куда-то там… возможно, в мягкий сугроб…

Но я точно знал, что моей Дианы больше нет.

Я не ведаю, почему. Возможно, между нами действительно имелась какая-то непонятной природы связь, фатальный обрыв которой напрямую известил меня о катастрофе. Или чёртова интуиция подсказала: много месяцев всё шло настолько… просто безумно хорошо… слишком даже… Наверное, что-то сместилось в тонкой настройке мирового баланса добра и зла. Где-то там, во Вселенной, какое-то колесико слегка провернулось в выравнивающем механизме, а здесь, на конце рычага, ударило в полную силу…

Как посторонний, будто на экране, я наблюдал за Андреем.

Метрах в пяти от провала он забил в плотный снег три наших ледоруба на всю их длину, обвязал вокруг них один из концов верёвки, а другой сбросил туда… в глубину… Затем он пропустил полученную таким образом страховку через какое-то хитрое приспособление у себя перед грудью и, проверив надёжность созданной конструкции парой сильных рывков, стал спиной отступать к провалу… Уже находясь на самом его краю, Андрей ещё раз предупредил: «Сиди, где сидишь! Не вздумай подходить. Ты мне ничем не поможешь. Только помешаешь. В случае чего – жди спасателей. Они скоро будут».

После этого он сильно отклонился корпусом назад, нагружая страховочную верёвку и выискивая где-то там, под снегом, опору для ног. Его тело короткими рывками пошло вниз, в глубину ледника…

Вертолёт со спасателями прилетел через четыре часа.

Наверное, половину из этого времени я просидел без движения там, где меня оставил Андрей.

Возможно, я плакал. А может, и нет. Не помню. Ничего не помню из того, что происходило с моим телом. Было ли ему холодно, трепал ли его ветер, жгло ли солнце…

А вот мысли текли. Точнее, капали. Крупными такими, медленными, вязкими каплями в гулком колодце как-то странно сузившегося сознания.

Вот, не спеша, как изображение при химической проявке фотографий, оформилось понимание того, что произошло с Дианой.

Минут через десять после того, как мы с Андреем ушли за водой, ей стало скучно. Она была непоседой – эта Диана! Решила развлечься селфи. Взяла проклятую трость, закрепила на ней трижды проклятый айфон и начала щёлкать. Сначала на камнях, а затем осмелилась выйти на снег. А что такого? Вот они – наши следы. Только что мы здесь отлично прошли. Ага! Вот так! Отличный будет снимок! Только вот ребро недалёкой скалы слегка перекрывает эффектный вид на сверкающую под солнцем петлю реки далеко внизу, в долине… Несколько шагов в сторону – ничего страшного… Больше разговоров… Ага! Вот здесь… Нет ещё немножко…

Безо всякого предупреждения из-под ног ушла опора. Руки разлетелись в стороны в последней инстинктивной попытке удержаться на поверхности… Бесполезно. Рядом с местом провала осталась выпущенная из пальцев трость с айфоном. Её металлизированная поверхность отражала яркую белую точку солнечного луча…

Это было так реально, как будто мне прокрутили кинохронику.

Потом медленно, как пузырь в киселе, стала расти, стремясь занять весь объём моего сознания, мысль об абсолютной необратимости совершившегося.

Бесполезно крутить плёнку назад. Не поможет.

Исправить в прошлом ничего нельзя, надеяться на чудо в будущем – невозможно. Ни в машину времени, ни в загробную жизнь я не верил. «К сожалению…» – вяло проплыло в мозгу.

На милосердную анестезию религиозных снов я рассчитывать не мог.

Ледяной скальпель скепсиса медленно и остервенело-больно резал по живому: её, Дианы, уже теперь нет во Вселенной. Окончательно. Осталась только в большей или меньшей степени искалеченная телесная оболочка. Да и та просуществует недолго.

А затем, в душу, будто посаженную на кол, стало влезать рвущее ощущение совершённой невосполнимости потери.

КАК

Я

БУДУ

БЕЗ

НЕЁ?

КТО

И ЧТО

МНЕ

ЕЁ

ЗАМЕНИТ?

НИКТО…

И НИЧТО…

Эта кинжально-простая в своей безнадёжности мысль оказалась совершенно непереваримой для моего сузившегося сознания и окончательно забила все его каналы, остановив течение всех прочих мыслей.