Петр Ингвин - Зимопись. Книга пятая. Как я был невестором

– Помыться с дороги не желаете? – осведомился Малик, когда мы проходили мимо купальни.

Взор сестры Вероники тоскливо остановился на мне.

– Благодарю, но не могу, – ответила она. – У меня приказ ни на секунду отпускать от себя проводника. Если внешние обстоятельства заставят нас разъединиться, я обязана убить его и любого, кто захочет помешать мне исполнить приказ. Приказы не обсуждают. Даже при угрозе собственной жизни и всей миссии, этот приказ я выполню в любом случае.

– Кажется, святая сестра забыла, что она не у себя дома. – Малик нахмурился. – Мы своих не бросаем.

Я почти увидел, как к горлу спутницы потянулись невидимые щупальца угрозы и как гулкая пустота коридоров наполнилась опасностью, а воздух заискрил.

Руки Малика и сестры Вероники одновременно опустились на мечи.

– Чапа не ваш, в скором времени он станет царевичем и обретет положение, завидное для любого мужчины.

Малик с интересом глянул на меня, но свою линию гнуть не прекратил.

– Он наш по рождению, этого достаточно. Чапа, иди вперед.

Впервые я увидел применение катаны, пусть и оформленной в угоду местным вкусу и традиции. Выхваченный клинок со звоном встретился с тяжелым мечом Малика, оставив на нем глубокую зазубрину. Теперь испорченный клинок не восстановишь, остается только отправить его на перековку.

Верткости святой сестре было не занимать, но тяжелое оружие Малика тоже порхало мотыльком.

– Зря. В гостях так не поступают. Будь у вас добрые намерения, ваш меч остался бы в ножнах в любых обстоятельвах. Взять!

Готовясь защищаться, Вероника резко оглянулась. Приказ оказался уловкой. Малик провел неизвестный мне прием, и в одно движение противница оказалась с вывернутой назад рукой, а сказочный по возможностям меч теперь валялся на полу.

– Чапа, подожди в главном зале, пока мы с гостьей закончим увлекательную беседу на тему этики.

– Хорошо. Но мы шли с миром, также хотели бы и вернуться. – Я двинулся по пустому тоннелю к светившемуся простору зала.

– Понял. – Малик насел на Веронику и стал вязать руки. – Буду предельно галантен.

Коридоры и сам зал оглушали непривычной пустотой. Ни правителя, ни охранителей. У трона стоял столик, обычно носимый служанками, на столике звала перекусить глиняная ваза с фруктами, рядом с вазой лежала покрытая воском дощечка для письма с палочкой-стилусом. Вот! Меня даже не заинтересовала подзорная труба Фриста, поверх дощечки составлявшая компанию стилусу. Смахнув трубу в сторону, я лихорадочно писал:

«Считают, что я местный, взяли как проводника. Пришлось придумать, что страна башен и племя долины разъединились не так давно и что здесь тоже верят в Аллу со всеми придурями типа молитв и прочего. Нас послали мирно вернуть долину под власть царицы, иначе будет покорение силой. В лесу по левой стороне от гор еще двадцать четыре царбера. И в районе водопада трое. Чтобы подняться к перевалу, в камень вбили крючья, теперь попасть сюда в сто раз проще».

На последней фразе свободное место на дощечке кончилась, но все уже сказано. Не подписываться же.

– Вы скоро? – позвал я.

Своим возгласом я сообщал боевитой спутнице, что никуда не сбежал и в тишине зала не веду ни с кем тайных переговоров, а Малику – что все понял и сделал.

– Наша гостья готова подождать здесь, в коридоре, – донесся веселый гортанный голос. – Я не возражаю.

– Тогда я подожду с ней для общего спокойствия.

Я гулко потопал обратно, а по пути не смог не глянуть в выводившее наружу достопамятное окно. Снаружи не было ничего интересного – ни свадеб, ни купаний, ни тренировки детей на живых мишенях. Прежняя жизнь канула в Лету.

Когда я вернулся к спеленутой в собственную накидку Веронике, то не сдержал улыбки. Святая сестра напоминала личинку-кокон гигантского насекомого. Бабочку без крыльев, попавшую в паутину. С ног до шеи ее опутывала веревка, словно колбаску, сверху торчала лишь злая растрепанная голова.

– Не развязывай, – предупредил Малик, уходя в зал.

– Спасибо, что вернулся, иначе мне пришлось бы идти на крайние меры. – В глазах святой сестры читалась благодарность. – Можешь надрезать веревки?

– Не надо нарываться. Нас приняли хорошо, зачем портить о себе впечатление?

Сестра Вероника извернулась червем, привалившись спиной к стене. Из полусидячего положения она спросила:

– Меч здесь?

– Нет.

– Плохо. Надо забрать. Когда нас будут отбивать, без него не обойтись.

Меня прорвало: