Петр Ингвин - Зимопись. Книга пятая. Как я был невестором

– Чапа, – с улыбкой представился я. – Теперь меня так зовут. Было время, когда я жил здесь, в долине, пока не попал к человолкам. Гляжу, тут многое поменялось.

– Не представляешь, насколько.

От оставленных воинов и окруживших их туземцев нас отделяло уже достаточное расстояние. Святой сестре не понравился завязавшийся междусобойчик.

– Представьтесь, – потребовала она от Малика.

– Не собираюсь, пока правительница не разрешит.

Малик откровенно насмехался, но святая сестра не понимала – она не знала ситуации и не догадывалась, с кем говорит. Для нее Малик был одним из войников или мужей кого-то приближенного к выдуманной правительнице. Если вспомнить о небольшом народонаселении и том, как туземцы слушались Малика, он мог быть приближенным правительницы.

– Мы идем прямо к ней? – вышагивая рядом со мной, осведомилась сестра Вероника.

Она попала в сложную ситуацию. Нужно не потерять лицо перед нижестоящими мужланами, но, будучи гостем на чужой земле, привычным способом, то есть приказами, уважения и подчинения не добьешься. В качестве способа восстановить привычный статус-кво святая сестра выбрала нахрапистое расспрашивание – собеседник ставился в положение подчиненного, который докладывает начальству.

Не тут-то было.

– На нашей земле вопросы задаем мы, – отсек Малик. – Не волнуйтесь, ваше достоинство никто не уронит. Его просто не заметят. Да и зачем оно тут кому-то нужно – такое? Юмор. Мы здесь все очень веселые ребята

Я чувствовал, что он изо всех сил придумывает, как разделить нас и выспросить у меня подробности. Любая оплошность приведет к жертвам, а жертвы потянут ниточку за гору и отразятся на Томе и возможностях вытащить Шурика.

Я думал о том же. Мозг трещал, но не выдал ничего умнее, как отпроситься в туалет. Мысль хорошая, но, в таком случае, лучше подождать, когда отойти в кустики приспичит сестре Веронике.

Фигушки, она сходила перед самым выходом.

Двое туземцев, шедших позади нас, не принимали участия в разговоре, он до них просто не долетал. Видимо, тонкости политических перипетий не касались сопровождающих, в их задачу входило не дать пришельцам натворить бед, если что-то пойдет не так. Все шло так, мы направлялись прямо во дворец. На вопрос, что случилось в долине, окружающее ответа не давало. В глаза бросалось единственное – частичное перемешивание левых долинников с правыми и оружие рыкцарей в их руках. Оружие они могли отобрать или получить как союзники. Еще очень меня интересовало, почему долинники так слушаются Малика.

Сестра Вероника с любопытством оглядывала окрестности. Фотографический взор останавливался на каждой подробности, подмечал любую деталь.

– Пашете сами? Без лошадей?

Это она заметила туземцев в поле. Ровзов не было, местные жители справлялись сами.

– Лошадей у нас нет.

– И волков, вижу, не боитесь.

Святая сестра указала на работников, спокойно передвигавшихся попарно и даже поодиночке, что немыслимо для ближнего загорья.

– Волков тоже нет.

– Но о лошадях и волках вы знаете. – Во взгляде Вероники сгустились тучи.

– Мы много чего знаем.

Ответ святую сестру, естественно, не удовлетворил. Она хмуро поглядывала на кожаный доспех Малика и бронзовое оружие. На меня вскинулся вопросительный взгляд. Я лишь развел руками: мол, сам ничего не понимаю.

На месте сестры Вероники я бы решил, что часть рыкцарей сумела пробиться в долину и как-то здесь устроилась. Например, они стали профессиональным наемным войском, вроде царберов, а в обмен на часть оружия получили какие-нибудь дополнительные бонусы и льготы.

Проемы каменных жилищ светились жизнью, исходили дымками, привлекали взгляды движением в глубине пещер. Прежде на холостой части такого не было. Иногда из проемов выглядывали лица, в том числе нераскрашенные. Иногда (совсем невероятно) – женские. Мост оказался на месте и закрыт, но часовой отсутствовал.

Святая сестра указала на бревенчатый частокол, мешавший пройти в обход моста в другую часть долины.

– От кого или от чего защищаетесь?

– От глупости.

На входе во дворец вместо двух красноюбочников ныне дежурил рыкцарь в привычном облачении. Опустив натянутый гнук, он сдержанно кивнул и посторонился. Сестра Вероника едва заметно склонила голову в ответ, гордо пронеся ее в темноту тоннелей. А я не был уверен, что часовой приветствовал именно ее. Малик, уходя в долину, назывался Маликом Носатым, главой рыкцарей, которые перешли к нему от Кудеяра. Скорее всего, часовой – страж из его отряда, а на святых сестер ему плевать, если думать о них именно как о сестрах.