Петр Ингвин - Зимопись. Книга пятая. Как я был невестором

– Назовешь меня посланницей Аллы-объединительницы, да простит Она нас и примет, представленной на Земле сестричеством и лично архисестриссой, – напутствовала между тем святая сестра.

Да хоть самим чертом, какая разница.

Я не вытерпел и задал давно мучавший вопрос:

– В долине к имени Аллы, да простит Она нас и примет, не добавляют определение. Позвольте спросить, как вы находите нужное из тысяч возможных?

– Не добавляют? – Сестра Вероника недовольно покачала головой. – Плохо. Это против традиции.

– Традиции устанавливаются людьми. В начале любого пути традиций нет, и когда наше племя оторвалось от вашего, традиции, наверное, были немного другими, или они изменились позже. Так как же вы даете определение?

– Вставляем то, что наиболее соответствует глубинным мыслям по поводу, о котором идет речь. Если подобрать точное определение почему-либо невозможно, мы используем любое из общеупотребительных. Умение приходит со временем, тогда прибавляемым определением ты сможешь сказать намного больше, чем говорят твои слова.

Приму к сведению.

Разговор велся громко, скрываться нет смысла. Теперь мы не враги, а посланцы. Я бы предложил поднять белый флаг, но не знал, известна ли в долине такая традиция. Без знака парламентера из любых кустов в нас могут полететь стрелы, оттого я держался подальше от чащ, кущ и прочих дебрей. Никем не остановленные, мы дошли до окраины леса. Слева мелькнули знакомые сады. Сюда стая приходила за яблоками. А когда она помчались обратно…

– Опасность! – воскликнул один из царберов, взлетая в небеса.

Вот-вот, про это я и подумал.

Ринувшийся на подмогу второй воин тоже попал в ловушку.

Веревочные сети устанавливались против ровзов, на вес воина в доспехах они не рассчитаны. Плавно покачиваясь, деревья-рычаги стали сгибаться обратно, царберы снова коснулись земли, а их клинки порезали местные веревки как бумагу.

– Ты специально сюда завел?! – с мечом наперевес ринулся на меня первый освободившийся.

– Стоять! – остановила святая сестра. Поковыряв в моих глазах взглядом, она подытожила: – Мальчик не настолько глуп, чтобы надеяться на хлипкие путы. Человека с оружием такой сетью не поймаешь. Он не специально. Так ведь?

– Это от ровзов… тьфу, человолков. Здесь их зовут ровзами. Любой, кто умеет пользоваться руками, из сетей спокойно выберется.

Про то, что ему не дадут из них выбраться, я умолчал. Логика подсказывала, что при срабатывании ловушек в долину должен подаваться какой-то сигнал.

Сестра Вероника пришла к тому же выводу.

– Скоро к нам пожалуют гости. Оружие не вынимать, применять в крайнем случае. От стрел защищайтесь щитами, непробиваемость доспехов желательно не показывать. Говорить буду я.

– А мне чем защищаться? – напомнил я о себе.

– Ах да, в доспехах тебя никто не узнает. В какой одежде ходят в долине?

– В какой только не ходят, но я предпочту остаться в броне, потому что здесь не любят пришельцев и сначала стреляют, а потом разговаривают.

– Хорошо, тогда говорить начнешь ты. Я подключусь в нужный момент. Твоя задача – убедить местных в нашем миролюбии до того, как мы кого-нибудь убьем.

Чудесная формулировка. Командирша даже мысли не допускает, что могут убить кого-то из нас. Если судить по толщине, количеству и, главное, качеству доспехов, то можно со стопроцентной уверенностью предположить кого.

– Эгегей! – раздалось сразу с нескольких сторон.

Нас брали в кольцо.

– Видать, плохо мы им в прошлый раз всыпали, еще захотелось,– донеслось из леса.

– Всыпали хорошо, но с голодухи и в огонь полезешь, если жареным пахнет.

– Жареным сейчас запахнет, это точно.

Голоса были веселые, нас принимали за ровзов. Я был прав, когда решил, что разгромленная стая улепетывала именно отсюда. Не верится, что туземцы справились одни. Раньше же не справлялись. Например, не справлялись потому, что не было стрел с металлическими наконечниками. Много чего не было. Теперь многое должно было появиться. А если не появилось… гм, тогда куда же делось? Не мог же весь отряд Малика свалиться в пропасть, как Ива.

Или мог?

Я с нетерпением ждал появления лиц. Если снова раскрашенные…

Накаркал. Из леса показались «левые»: черные лица, белые узоры. Несколько человек вышли на нас, размахивая руками, и встали, словно ломом огретые, на лицах застыл ужас.

– Твои? – осведомилась у меня сестра Вероника.

– Ну…

Вот и пришел мой северный пушной зверек. Туземцы в своих тряпочках на поясах и костяных бусах смотрелись чертями на пороге ада. Сейчас мне придется переступить порог.