Петр Ингвин - Зимопись. Книга пятая. Как я был невестором

– Что это? – Голова проснувшейся от моего рывка сестры Вероники тоже поднялась.

Удивление на лице командирши быстро сменилось опасливым смятением. Ни святая сестра, ни царберы не понимали происходящего.

Как говорится, хоть стой, хоть падай.

– Обычный снег. – Я слизал с руки единственную долетевшую до меня снежинку. – В горах такое бывает.

– Он опасен?

– Это дождь, который замерз по дороге.

Всего несколько снежинок – а устроили такой переполох. Что будет, если с неба повалит по-настоящему?

Поудивлявшись, отряд снова улегся. На этот раз сестра Вероника доверила мне свой тыл.

– Смотри у меня! – последовала угроза, напоминанавшая о суровом наказании.

– Куда уж в таких условиях, – честно ответил я.

Поразмыслив над моими словами, святая сестра позволила себе улыбнуться.

– А ты не так прост.

– И вы не так просты.

Сказанное не было комплиментом, мои пальцы в этот миг ощупывали кольчугу – пришелицу из другого мира. Откуда здесь сталь и другие технологии?! Возможно, артефакты приносит секретная торговля с более развитой цивилизацией. Где она, такая цивилизация, может находиться: за горами, за морями, или в другом измерении? Хорошо, если существует еще один портал. Тогда почему кроме нескольких предметов другая цивилизация больше ничего не поставляет?

Стоп. Факт, что я чего-то не видел, не означает, что не видимого мной не существует.

– Неплохо держишься в присутствии старшей по полу, званию и положению, – донеслось в ответ на уже забытую фразу.

Хорошо, что сестра Вероника не добавила «и по возрасту». Ведь тоже правда, но меж стиснутых обстоятельствами представителей разных лагерей чувственности такое вслух не говорят. Даже здесь. Несмотря на весь феминистский выпендреж местных жительниц.

Мы укутались в позе сложенных ложек. Все углы идеально сошлись со впадинами, плоскости большей частью сомкнулись, но для некоторых у меня не хватило объема – вдавленное стало плоским, остальное закруглялось передо мной невероятными холмами, не казавшимися настолько огромными, пока не очутились в пределах досягаемости. Я без стеснения обнял командиршу, она спокойно дожала меня к себе заведенными назад рукой и ногой. Против промозглого ветра, когда на ресницах образуется иней, лучше не придумать.

– Не боишься? – Судя по голосу сестры Вероники, она довольно улыбалась.

– Чего?

– Проблем.

– Все, что не убивает, делает нас сильнее, – парировал я старинной мудростью.

Для меня – старинной. Сестра Вероника некоторое время обсасывала в голове сказанное.

– Хорошо сказал, – наконец, кивнула она. – А если все-таки убивает?

– Не верю, что существует законный повод поступить со мной таким образом.

– Пока нет, но кто знает?

– Верховная царица назначила меня проводником. Чтобы избавиться от моего присутствия до окончания похода, вам понадобится очень уважительная причина. От меня такой причины не дождетесь.

Я уверен, что на языке соседки вертелось «Верховная царица далеко, а я здесь». Святая сестра показала, что владеть собой умеет.

– Еще разок ляпнешь что-нибудь двусмысленное, – сказала она, – и причина найдется.

На некоторое время мы затихли. В спину нестерпимо дуло, зато спереди у меня была большая мягкая грелка.

Не то, чтобы я нарывался, но интерес у меня был – не тот, что мог показаться святой сестре. Вряд ли еще доведется попасть в похожую ситуацию, и сейчас требовалось выпытать как можно больше секретов. При этом не выдать себя и не огрести из-за неправильного понимания.

– Какая интересная защита. – Я провел ладонью по гибкой кольчуге.

Накидка сейчас была сверху, над нами, и все скрываемые прежде тайны – вот они, впритык и даже ближе. Рассмотреть не рассмотришь, а пощупать можно рискнуть. Это же не приставание, а чисто профессиональный интерес.

Святая сестра не стала ни возмущаться, ни откидывать мою руку, просто остановила на одном месте, прижав ладонью. Вместо разговора о тайнах я получил следующее:

– Ты, случаем, не донжуган?

– А вы, случаем, не нарушительница семейного права? – Я процитировал: – «Ибо кто ляжет с невестором чужим, то оба да будут преданы смерти: мерзость сделали они, кровь их на них… Не оскверняйте себя ничем этим, ибо всем этим осквернили себя народы, жившие до вас».

– Молодец, знаешь законы. Вношу три поправки.

– Поправки? Закон не может трактоваться, он должен исполняться, – попробовал я тягаться в знаниях с представительницей законотворческого сословия, – «всегда и всеми, наперекор всему, вот высшая мудрость».