В. Бирюк - Расстрижонка

Грамматически интересно звучало смешение в одной фразе совершённых, продолженных, инфинитивных и пока лишь обещаемых… действий.

Вот же: филфака в Москве ещё нет, а филологи с факерами — уже есть.

В поруб всунули факел, от тусклого света которого мои, отвыкшие уже глаза начали слезиться. За коптящим факелом смутно просматривалась бородатая морда с выпученными глазами. Потом её сменила другая такая же. Братья-близнецы? — Нет, просто общее дело во славу родины делает людей похожими. Особенно, когда это дело — тюрьма, а родина — Москва. В смысле: подворье бояр Кучковичей.

Морды принадлежали дуракам: опущенный вниз факел даёт пламя по рукояти — чуть бороду не сожгли. Увы, дурость стражи имела свои пределы: я уж размечтался, что они всё тут бросят и побегут начальству докладывать. А я, тем временем, по верёвочке… оп-оп и… Не свезло — ведёрко с верёвкой подняли, люк закрыли. И пришлось мне поглощать наш, с покойным Градятой, завтрак, обед и ужин, в полной темноте и в антисанитарных условиях — ложек, вилок и ножей не подали. Даже руки помыть — не предложили.

Предки, факеншит. Совершенно дикие, неопрятные люди.

Только я подумал об уместности чашечки кофе и сигары на десерт, как десерт пришёл сам: человек 6 ввалились в поруб по принесённой лесенке и стали тыкать в меня острым и железным. Задавая идиотские вопросы:

– Ты почто невинную душу загубил?!

Мои попытки указать на логическое противоречие:

– Так вы невинные души в порубе держите?!

Не привели к конструктивной дискуссии. Наоборот — к усиленному вентилированию помещения режущим и колющим.

Я, конечно, парнишечка боевой. Но — не ниндзя. И — не комикадзе. В одной руке — миска деревянная, в другой — кувшин глиняный. Для обоерукого боя — вполне. «Правильный» айкидот, в смысле: мастер по айкидо, способен обездвижить противника любым подручным предметом. Но против шести здоровых мужиков в замкнутом пространстве… Вот был бы я прирождённый триметиламинурист высокой концентрации — дунул бы на них. Чем-нибудь… Из откуда-нибудь… Они бы нюхнули и умерли. В муках, удушье и отвращении.

А так пришлось забиться в уголок и кричать истошно:

– Дяденьки! Не виноватый я! Он сам подох!

«Дяденьки» покрутили труп, явных следов насильственной смерти не нашли, и перестали обращать на меня внимания.

Я уж было… типа — они с ним возятся, а я по лесенке… Но там, наверху — оставалось ещё несколько дяденек. Судя по голосам — трое-пятеро. Столько народу одолеть деревянной миской… Даже с глиняным кувшинчиком… Не, не рискну.

Напоследок они забрали у меня посуду и удалились.

Какие они… жадные! Хоть бы лесенку оставили.

Ж-жадюги!

Шутки-шутками, но ситуация у меня… выходов не просматривается. Понятно, что Андрей будет меня искать. Точнее — он будет искать свою экс. Ну, и меня за компанию. Феодор очухается, проморгается и тоже будет искать. Аналогично: Софью и чудака, который к ней подлез в Ростове. Как быстро они найдут? Недели? Месяц? Кто первым? И каково будут решение «кладоискателя» в отношении меня? А ведь есть ещё местные «кладохранители». Которые тоже чего-то могут решить.

Человек умирает не мгновенно. Но — быстро. Уж я-то теперь, после вляпа в «Святую Русь», очень хорошо это знаю.

Первыми прорезались «кладохранители». Вдруг распахнулась ляда и всунувшаяся слегка припаленная борода рявкнула:

– Ну, ты! Хрен лысый. Лезь сюды. Твою… Лестницу прими. Мать…

Я всегда был большим поклонником хорошего литературного русского языка. Помнится, как-то подходит ко мне, в одной из бывших советских столиц, нищий. И — излагает. Личные обстоятельства и вытекающие из этого следствия. Конструкции фраз, словарный запас, интонационное богатство… я прослезился! Высыпал из кошелька всё, что там звякало, и по-русски, широкой, нескудеющей дланью…

Так, эту историю — в другой раз. Пока у меня глаза слезятся от света факелов. После сплошной темноты поруба — просто больно….

Немолодой мужичина, прилично одетый, тяжко сидел в углу застенка, прикрыв глаза и полу-отвалившись на стенку. Видать, хорошо вчера набрался: перегар пробивает даже запахи пытошной. Тяжело человеку. Чуть было не посочувствовал. Хотел уж. Как и положено по вежеству, осведомиться о здоровье, как спали-почивали, здоров ли твой скот… а баба…? Но он приоткрыл глаз и лениво махнул рукой.

– Привели? Ну и славно. А посадите-ка злодея в дыбу.