В. Бирюк - Расстрижонка

И «на спине станет так… будто болшой ремень вырезан ножом мало не до костей».

Нужно им что-то такое… такую «правду»… чтобы их проняло, чтобы судьба моя перешла на тот уровень, где «инструкции пишут» — где решения принимают. А эти… велено дать «десяток горячих» — дадут. Им важнее процесс, а не результат.

«А там — хоть трава не расти» — русская народная…

В мозгах метался ужас, ожидание нового удара кнутом, предчувствие этого… огненного вала боли. Ещё: болела спина в месте удара, боль постепенно тупела, уменьшаясь по остроте и расширяясь по площади. Ныли руки, ноги, голова, шея. Остро пульсировало в затылке и разламывало холку. Текли слёзы и никак, в такой-то позе, не удавалось нормально вздохнуть. Хоть бы этого затхлого, вонючего воздуха.

– Я — Воевода Всеволжский. Иван, сын Акимов, по прозванию Рябина. Славного сотника храбрых смоленских стрельцов — отпрыск.

Ох, и давненько же я не вспоминал Аким Яныча. А вот как припёрло — сразу всплыло.

– Послан князем Андреем Юрьевичем из Боголюбово в Ростов Великий. Дабы привезти жену его бывшую, инокиню Софью, для разговора о делах семейных.

– Ха. Брешешь, сукин кот. Дай-ка ему ещё раза. Погодь.

Снова начал шуршать разворачивающийся в руках палача кнут, но движение было остановлено. Сзади послышался какой-то шёпот, какие-то междометия:

– Чего — вот так и сказал…? Промеж себя болтали…? А Градята чего…? А давай сюда… Как — сдох?! Чего, правда чёль? Вот же ж беда кака… Стока лет кормили, а как нужда в ём… А шею новопреставившегося смотрели? А ротельник? Да уж… вона чего… Да и хрен с ним… Лады, пущай так покамест побудет. Добавить? А, это… не, пусть так.

Похоже, нас с Градятой слушали. Разговор у нас был громкий, сокамерник мой увлёкся, я навыка улавливать скрытое движение сторожей по подземным коридорам — ещё не имею. Теперь этот подслушиватель сообщил начальству об использованном мною в беседе титуле. Вчерашний трёп и хвастовство, исполненные без внешнего принуждения, подтвердили сегодняшние искренние признательные показания под кнутом.

«Наши мёртвые нас не оставят в беде».

Глупый спор с покойником спас спину живому. Мне.

Сзади раздались шаги, скрипнула дверь. Начальство ушло. Это стало сразу ясно по поведению оставшихся: кто-то пересел, кто-то с кем-то перекинулся парой фраз, стукнул ковш об край бочки с водой в углу.

Из меня вытекала кровь — я чувствовал струйки по спине, затекли зажатые в колоде руки и ноги. Вдруг начало сводить шею. Какой-то камушек колол промежность, насекомое, наверное — тот самый паучок, лазил по моей голой лысине… Как-то сдвинуться, почесаться — невозможно. Да и сил нет: слишком много эмоций доставил мне первый удар. Неожиданный. Слишком много адреналина выбросили мои надпочечники в кровь.

Хорошая реакция здорового организма на опасность. Быстро и много. Но — в никуда. Разрядки нет, стресс остался, мышечной активностью не гасится. Всё тело измотано. До дряблости мускулов и звона в зубах. Как после тяжелого боя. Сам, всё сам.

Ничего не происходило.

Только нарастало.

Ощущения неудобства в разных местах становились всё сильнее, разнообразнее и многочисленнее, превращались в боль.

Постепенно.

Долго.

Хотя я, наверное, объективно неправ — просто время в таком положении тянется медленно.

Наконец, послышались шаги людей, персонал застенка дисциплинировано разобрался по стеночкам, дверь скрипнула:

– Этот, что ли? Брешет. Дурни. Бредень бредни бредет, а вы языком щелкаете. Вон пошли.

Обслуга торопливо вымелась из подземелья. Я слышал дыхание и движение нескольких человек за моей спиной. Один, судя по шелесту подола — женщина. Она вздохнула и уселась в сторонке.

– Не тяни, братец. Пироги стынут.

Софья — её голос. А вот голос мужчины мне незнаком. Якун Степанович? И кто это там кнутом шуршит?! Не надо! Не надо с этой штукой играть! Положите на место! Как вас там…!

– Так ты, сказываешь, Воевода Всеволжский? Так ли?

– Да ну. Видать же — брешет! Как сивый мерин.

И этот голос мне знаком — Петенька. Сволота! Это он кнут жмакает!

– Я — Иван, Акимов сын, Воевода Всеволжский, по прозванию «Лютый Зверь»…

– Да брешет же!

Опять Петенька. Орёт нервно. Оправдывается, что сразу такой подробности не выяснил?

– Замолчь. И что ж ты, воевода, тута делаешь?

Ну ты, Якун, и спросил!

– В застенке твоём, Иоаким Степанович, в дыбе сижу.

За спиной что-то тихо и бурно начали обсуждать. Петенька снова возвысил голос: