Песах Амнуэль - Смещение

— Боже… — повторяла Ализа, крепко уцепившись за локоть Алана. — Боже… Боже…

Шок.

Люди входили, выходили, мужчины, женщины, молодые и пожилые, в темных костюмах и чуть более светлых платьях. На первый взгляд казалось, что все носили одинаковую одежду, но на второй взгляд — чуть более внимательный — оказывалось, что это не так. Разнообразие фасонов, стилей и, в какой-то мере, цветов поражало. Именно это, а не здание, стало для Ализы шоком — в своем привычном брючном костюме она почувствовала себя Золушкой, которой еще не коснулась волшебная палочка феи.

— Пойдем, — нетерпеливо сказал Эверетт, — нас ждут.

— Где мы? Что это все?.. — потребовал ответа Алан, взглядом пытаясь найти двери, впускавшие и выпускавшие людей. Дверей не было: люди входили в стену, выходили из стены, это не поражало и выглядело естественным, хотя Алан не понимал, почему у него возникло такое ощущение.

Их ждали, и он знал — кто и зачем. Не мог вспомнить, но с ним такое случалось: просыпаешься утром в незнакомом месте, пытаешься понять, куда перенесся во сне, и только несколько ужасных секунд спустя узнаешь свою комнату, светильник на потолке, шкаф в простенке и окно, куда неистово бьется спозаранку вставшее и еще не растратившее сил солнце.

— Ализа, дорогая, все хорошо, — сказал он, и Эверетт одобрительно кивнул. — Мы в Вашингтоне, это Харвей-стрит, дом девятнадцать, здесь находится офис доктора Шеффилда.

Он обнял Ализу за плечи и впервые за годы знакомства ощутил слабый аромат ее духов, запах ее волос и кожи. Он обнял Ализу крепче и потерся щекой об ее щеку, неуклюже поцеловал в нос, а потом в губы, и она — к изумлению Алана — ответила на поцелуй. Для него это оказалось еще большим шоком, чем перемещение в пространстве — времени, которое можно было бы назвать телепортацией, если бы Алан не знал, что произошедшее имело совсем другую физическую природу.

— Пойдем, — повторил Эверетт, и Ализа отстранилась.

— Пожалуйста, Алан, — сказала она. — Не сейчас.

Разумные слова в неразумном мире.

Они так и пошли — обнявшись. Эверетт немного опередил их и, прежде чем войти в стену, показав пример спутникам, достал из кармана пиджака пачку «Кента», выбил сигарету, зажег ее, взмахнув рукой, как фокусник, закурил и протянул пачку Алану.

Алан вытащил сигарету привычным жестом, но смутился под взглядом Ализы и положил сигарету в карман. Эверетт впереди, а они следом прошли сквозь стену — подумаешь, невидаль.

Он узнал холл. Он был здесь несколько часов назад. Слева лифты, справа кафетерий, впереди огромное, во всю стену, мозаичное панно, изображающее древних, средневековых и современных философов и монахов, моряков на каравеллах, королей и королев, мужчин и женщин, род занятий которых нужно было вообразить. Множество людей, выведших человечество из тьмы незнания и неумения.

Он повел Ализу к лифтам вслед за Эвереттом, зная одно, понимая другое и не представляя, как совместить знание с пониманием.

— Какой этаж? — спросил Эверетт.

— Седьмой, но…

Эверетт кивнул, и лифт пошел вверх.

— Послушайте, — сказал Алан, — что-то здесь не так.

— Да, — согласился Эверетт, — но совсем не то, о чем вы думаете.

Лифт остановился, дверь открылась, Эверетт вышел в коридор и сделал Алану с Ализой приглашающий жест. Дым от сигареты почему-то приобрел сизый оттенок, но Эверетт продолжал дымить. Алан взял Ализу под руку и пошел по знакомому коридору вслед за Эвереттом. Он уже бывал здесь. Когда? Он помнил коридор другим, даже более того — другими, разными. Помнил, что двери были справа, и что двери были слева, и что двери были по обе стороны, и что дверей не было вообще, и коридор тянулся до противоположной стены долгой голубой пещерой, как туннель заброшенного метро.

Ализа смотрела по сторонам, будто тоже что-то узнавала, хотя этого быть не могло — она поднялась сюда впервые и узнавать ей было нечего.

— Алан, — сказала она, — пожалуйста, не оставляй меня.

Он крепче сжал ее локоть.

Эверетт остановился перед дверью с номером 777, поднял руку, чтобы постучать, но передумал — толкнул дверь ногой. Дверь истончилась в воздухе и исчезла. Внутри оказалась белая пустота, куда не хотелось входить и погружаться в пространство, как в молоко.

Эверетт вошел.

— Входите, нас ждут, — услышал Алан его голос из белого мрака.

Они переступили порог. Это была обычная приемная обычного адвоката, знакомая настолько, что Алан узнал постер, висевший на стене рядом с высоким, под потолок, коричневым шкафом.