Сергей Лактионов - Хроники Матери-Хины

— Нет, к врачу. Живо, на борт! Возвращаемся в Ранга-Матре.

— Я хирург, а не колдун! — раздражённо стукнул кулаком по столу врач. — Я мёртвых не воскрешаю. А вашей девице, будьте любезны, осталось жизни на один вдох! — За его спиной вытянулось на ложе тело Лейлани, опутанное трубками и датчиками.

— Я понимаю, доктор. — Каури был вежлив и спокоен. — Просто прошу вас, оставьте нас наедине… Хочу проститься, — добавил он.

Когда врач вышел, сердито покачивая головой, Каури оглянулся, взял со стола чистый шприц и прижал к своей шее. Густая кровь заструилась в прозрачный корпус. Набрав полный, Каури склонился над разбойницей и ввёл кровь в её вену.

Потом он долго сидел у постели, глядя на неподвижную женщину. В какой-то миг Лейлани пробрало судорогой, она выгнулась на кровати, застонав сквозь зубы в забвении; потом ещё раз, и ещё… Когда конвульсии стихли, девушка распростёрлась на ложе, обмякнув. Каури долго вслушивался, но всё же уловил её дыхание — тихое, еле слышное, но ровное.

И лишь тогда встал и вышел из палаты.

Он вновь пришёл в больницу к завтраку. На выходе чуть не столкнулся с врачом — тот выглядел потрясённым, протирал на ходу очки и бормотал: «За все годы практики… никогда не видел… может, новые разработки небесников…»

Лейлани сидела на краю кушетки, держа в руке чашу с водой. Бледная, хмурая — не диво, после такой-то кровопотери, — но живая. Вошедшего Каури она встретила взглядом исподлобья.

— Как ты? — пёстроликий мореход пододвинул стул и сел перед ней.

— Как будто демоны из меня котлету отбивали, — процедила Лейлани. — А когда не получилось, руку отгрызли… Это ты со мной сделал? Как?

— А как в легендах. — Каури пожал плечами. — Разделил с тобой кровь. Не так уж сложно оказалось…

— И чего ты этим добился? — Лейлани метнула в него свирепый взгляд. — Думаешь, мы теперь друзья? Что я тебе, по гроб жизни обязана теперь?

— Нет. Просто тебе теперь незачем за мной гоняться.

— Что? Почему?

— Потому что, если ты выжила, ты теперь как я, — спокойно пояснил Каури. — И если вернёшься к своим работодателям, они тебя на кусочки искромсают, ища секрет долголетия, как хотели меня искромсать… И никому обо мне не расскажешь — потому что, если меня найдут, то я так же им могу рассказать про тебя.

— Но я… — Лейлани запнулась. — Ты делал это раньше? С другими?

— Приходилось. Выживают где-то в одном случае из ста… Похоже, ты счастливица.

— И я теперь тоже бессмертна?

— Наверное. Время покажет. В любом случае, ты теперь жива и здорова.

— Здорова, как же… Что, и рука тоже отрастёт?

— Вот это — нет. Извини, — покачал головой Каури.

Лейлани отвернулась, но мореход успел заметить, как у неё задрожали губы.

— Зачем ты так… — проговорила она чуть погодя. — Я теперь даже не знаю, как мне быть. У меня никого нет.

— Бог учил нас быть милостивыми, — усмехнулся Каури, вспомнив чернолицего пастора. — И тогда все мы обретём Царствие Сионское!

Повисла пауза. Когда девушка наконец повернулась к нему, глаза её блестели.

— Нет, — странным голосом произнесла она. — Раз ты меня спас, то ты точно не человек. Ты бог или, на худой конец, ангел. И не потому, что сотворил чудо… а потому что люди такими дураками не бывают!

Каури расхохотался. И, глядя на него, Лейлани тоже улыбнулась — робко, несмело.

Каури живёт на морском берегу, и хижина его стоит на гористом мысе. По ночам он любит вылезать на крышу дома, сидеть под звёздами и играть на мандолине.

Он садится на вершине купола, скрестив ноги, вытягивает из грифа длинный стебелёк антенны и весело бренчит по струнам. И музыка его летит по волнам радиоэфира, над городами и селениями в жерлах кратеров, над врезанными в горные склоны фермами, над кладбищами кораблей и таборами пустынных кочевников — над всей укутанной в ночь Матерью-Хиной.

И нередко к нему на крышу выбирается черноволосая девушка, чья левая рука от плеча — безупречная сияющая сталь. И они подолгу сидят вдвоём. В доме под ними бродит по комнатам старая служанка Майя, андроид-прислуга серии «Маюми». Она протирает посуду, выметает за порог лунную пыль, готовит ужин… И нередко уцелевшую половину её разбитого лица трогает скупая улыбка. Майя сменила много семей и твёрдо знает: в доме хорошо, когда хозяин не одинок. А ещё лучше, когда в нём появляются детишки. Конечно, не считая этого сорванца, что всё чаще забегает к Каури и Лейлани в гости.

А звёзды всё так же горят над Матерью-Хиной, и плывут в необозримой вышине орбитальные станции-острова и корабли на солнечных крыльях. И с неба всё так же, век за веком, улыбаются святые Мауи и Пеле, держащие в ладонях сей тревожный мир.