Сергей Лактионов - Хроники Матери-Хины

…Уже подняв паруса и отъехав от деревни, Каури бросил взгляд на приборы, закреплённые на мачте, и нахмурился. Потом прошёл на корму и за ухо извлёк из-за бочонка с оксиплодным самогоном Экки. Мальчишка кривился от боли, но физиономия его сверкала довольством.

— Ты думал, я перегруза не замечу? — резко спросил Каури. — Сейчас же высажу, и домой!

— А вот и нет! — осклабился Экки. — Я с тобой. А если выкинешь, мамке с отцом скажу, будто ты меня украл и в рабство небесникам продать хотел, а я сбежал!

Каури даже слегка опешил от такого мальчишеского коварства. Что сказать, мать Хина суровая госпожа, и дети её росли под стать ей.

Они ехали на юг, по колее, оставленной гусеницами краулера. Нагнать могучую машину Каури и не надеялся — лишь проследить её путь. Мимо плыла однообразная серебристая пустыня, кое-где оживлявшаяся валунами и низкими скалами.

Но и здесь была жизнь — принесённая века назад генженерами Утерянной Земли, невозможная, но упорно цеплявшаяся за лунный грунт. И терпеливо, век за веком, менявшая Хину под стать людям. Пестрели пятна лишайников, кое-где росли купы диких оксиплодов. Пыль от колёс закручивалась вокруг буера вихрями, подхваченная статическим электричеством, и в ней роились крошечные искорки пустотного планктона.

Пару раз они встречали косяки лунных рыб. Невесомые, прозрачные создания парили на раскинутых веерах плавников, опираясь на слабое магнитное поле. Каури зарядил гарпун газовым патроном, прицелился в стаю и выстрелил. Наконечник вылетел, сверкнув серебристой молнией, и вернулся обратно на натянутом тонком тросе, уже с насаженной на него трепещущей рыбой.

Лишь дважды буер отклонился от курса. Первый раз — когда они завернули в кратерную деревню, узнать слухи о проезжавшем мимо краулере. Деревня под магнитным пологом показалась Экки настоящим городом — добрая сотня домов, мощёные улицы, даже настоящие деревья!

И густой, сладкий воздух… Даже чёрное небо сквозь силовое поле казалось светлее и приветливей.

Пока Каури расспрашивал селян, Экки забрёл на площадь перед церковью. Здесь проживала христафарианская община, и шпиль церкви украшал крест в венце листьев каннабиса. Чернокожий пастор в красно-жёлто-зелёной сутане вёл проповедь:

— …Ибо люди Земли Утраченной возгордились! — вещал он. — Позабыв завет Иисуса Джа, кой призывал отринуть кощунства вавилонские и обрести с ним святое Царствие Сионское, они извратили плоть и душу и принесли семя гордыни своей в землю небесных миров. И прогневился Господь, и отвернулся от рода людского — и небеса навек замкнулись для Земли Греховной…

Толпа тянула напев и раскачивалась в такт. Христаман говорил ещё много чего, но Экки уже не слышал — Каури нашёл его и потянул за собой.

Второй раз они заехали далеко на запад, туда, где за кряжем низких гор из грунта выступали исполинские обломки металла, оскалившиеся ломаными шпангоутами. Экки с изумлением понял, что это останки небесного корабля, в давние времена потерпевшего здесь крушение.

— Моё секретное место, — подмигнул Каури: он слез наземь и раздвинул гарпун, превратив в боевой посох. — Тут всегда есть чем поживиться!

Смысл быстро стал ясен Экки. Несколько многолапых механизмов показались на обломках корабля, пугающе шевеля антеннами. Но Каури вместо того, чтоб драться, воткнул в грунт посох и прицепил на его верхушку тонко верещащий приборчик — и стальные твари, дрогнув, пустились наутёк через равнину.

— Вернутся, — сказал Каури, направившись к кораблю. — Он их только на время разгоняет.

Как оказалось, механические хищники стаскивали в свой улей останки техники, собранные на морских просторах. Страшно представить, сколько потерпевших крушение машин не дождались помощи, став их жертвами… Светя фонарём, Каури учил Экки выбирать лучшие обломки приборов и машинных узлов — те, что содержали редкие детали или микросхемы, богатые золотом и серебром.

— Зачем нам это?

— А своё стадо ты за что выкупать собрался?

На отдых устроились у подножия гор. Меж колёсами парусника был встроен маховик, заряжавший аккумуляторы: Каури запитал от них решётку-жаровню и поджарил на ней добытую днём рыбу. Экки это показалось куда вкуснее, а главное — романтичней домашних припасов.

— А людей Земли правда покарали за грехи? — спросил мальчишка, глядя на тусклую жемчужину планеты-прародины, зависшую над горизонтом. Некогда, по легенде, голубая, теперь она была почти всегда укутана непроглядной облачной дымкой, изредка полыхавшей зарницами.