Геннадий Прашкевич - Ошибка создателя. Рассказы и повести

Вдруг веревки ослабли.

Я вывернулся из-под оборотня и встал на ноги, с изумлением глядя на съеденную в клочья рубашку и обрывки веревки… Если оборотень работал кислотой, на тело она не действовала.

Я не пытался бежать. С одной стороны стоял вооруженный голландец, с другой - остальные. И меня окончательно добили слова капрала:

- Мы погорячились, Усташ. Переоденься.

- Возьми у меня рубашку,- предложил француз.- Она с плеча Шлесса, я даже не надевал ее.

- Вот твой «вальтер»,- мрачно сказал голландец.

Так, с пистолетом в руке, я и сделал первый шаг к

палатке, а легионеры остались стоять в тех же позах, будто окаменели, и только глаза их выдавали едва сдерживаемый гнев… или страх. Как мумии. Я им не верил. Вытащил свой мешок, забрал автомат, обоймы и, держа палец на спусковом крючке, медленно пошел через поляну.

- Держись слоновьей тропы,- безвольно посоветовал Буассар.

Пересекая поляну, я поймал себя на мысли, что поступаю, как негр… Но никто на меня не смотрел, будто они чего-то стыдились… «Легионеры и стыд!» - я невольно ухмыльнулся… И вдруг страх навалился на меня, тяжелый, животный страх, заставивший рвануться с места и кинуться в чащу, ломая ветки, таща за собой веревки лиан.

Только через полчаса я перевел дух. Прислушался… Погони за мной не было, но зато рядом плыл над примятой травой неширокой поляны тревожно светящийся оборотень - как ручная собака. Нелепое зрелище, но я уже устал поражаться. Только хмыкнул:

- У тебя что, правда, воздушная подушка?

Он не ответил. Мерцал, неподвижно повиснув над землей. И, коснувшись его ладонью, я, как человеку, сказал:

- Ладно. Идем. В Уганду.

К вечеру я был далеко от лагеря.

Оборотень плавно, не раскачиваясь, следовал за мной, будто решив никогда меня не покидать. Я этому не препятствовал. В конце концов мне, наверное, могло грозить лишь повторение вчерашней ночи - возвращение в мир запахов, и я ничего не имел против. Для меня это не было кошмаром, как для француза или ван Деерта.

Я не знал дороги, но шел уверенно, как по пеленгу. Военных постов я не опасался, симбу мы тут не встречали, а от случайных встреч никто не застрахован и в собственной спальне. Шел и шел, будто меня вел внутренний компас… После некоторых раздумий я и это отнес за счет оборотня. Он уже демонстрировал нам чудеса и, возможно, вообще умел будить в людях нечто такое, о чем они в нормальном состоянии и не подозревают…

Наклонившись, я выдрал пучок рыжей травы, будто знал, что корешки ее можно жевать, и усмехнулся - из

каких тайников подсознания всплывала эта уверенность?

- Правильно, оборотень,- сказал я, обернувшись.- Прочищай нам мозги!

Он продолжал следовать за мной и был столь непохож на окружающее, что я невольно пожал плечами: «Откуда он взялся в Конго?.. Есть ли в местных лесах такие же?..

Ну и выбрал он местечко!.. Где-нибудь в Европе или в Америке его тоже могли продать, но там он, в конце концов, имел шансы попасть в руки специалиста… А тут?.. С дальних ли галактик, порождение ли тропиков - он уже разворован на корню, обречен на продажу, и никуда ему от этого не деться! Такие, как мы, будем торговать даже его запахом!»

И я со злобной мстительностью подумал: «Сам продам его за наличные! В сорок пять лет поздно торчать на террасе кафе, ожидая очередного ангажемента на сельскохозяйственные работы в очередном Конго! С меня хватит!»

Я зря сказал, что не знал леса. Дорога, которой я шел, была мне в общем знакома по карте, которую я видел у капрала. Я четко помнил ниточку шоссе на границе Уганды и Бельгийского Конго. К этому шоссе я и стремился. Оттуда я мог пробраться в Родезию, снять с текущего счета накопленные за время службы деньги и, купив документы, смыться в Европу. С меня хватит Африки!

Когда я остановился перекурить, оборотень на траву не опустился. Продолжал висеть над ней. Но мне наплевать было на его фокусы, я к ним привык. Курил и обдумывал, как же можно будет протащить его в Европу? А когда поднялся, в трех шагах от меня стоял широколицый, мокрый от пота, курчавый негр. Я видел, как высоко вздымалась его грудь, будто он пробежал пару миль не останавливаясь, и видел копье в его жилистой правой руке… Но негр смотрел не на меня, а на оборотня- с молитвенным ужасом, в странном оцепенении…

Дотянувшись до пистолета, я вспомнил, как выражался в подобных случаях ван Деерт: «Убей негра! - говорил он.- И оставь под солнцем. За пару часов его сожрут термиты, и мир станет чище. А если не сожрут, то негр сам по себе побелеет, потому что на жаре чернота слазит с негров. Так их всех можно переделать в белых!»