Артём Яковлев - Три недели в настоящем

— Стойте! — остановил Владимира я. — Вы имеете в виду суммирующий навигационный детектор, или что-то иное по этому проекту?

— Э-э… Да, детектор… Мы пытались выяснить, где он хранится, но никаких…

— Я знаю где он! И если вы меня сейчас отправите в ту точку из которой забрали, я вам его принесу.

— Как?.. Мы охотимся за этим прибором уже лет шесть, но так и не смогли выяснить эту точку. Сколько вам потребуется на это времени? Вы, наверное, понимаете…

— Десяти секунд мне хватит. Вполне!

— Вы шутите! — совсем как в моё время, изумился Владимир.

— И не думаю! Вы сказали, у вас есть запись, где меня оставляют одного в кабинете? — обратился я к Пушкарёву.

— Запись у тебя, Родионович? — спросил и Владимир.

— Есть копия! — подтвердил хозяин.

— Давай сюда свою копию! — потребовал Владимир.

— Мой компьютер! — сказал Арсен Родионович. — Пожалуйста, приложение от шестого сентября сто четырнадцатого… Код шестьсот пятнадцать.

Никаких привычных признаков компьютера я не увидел, но в воздухе возле серебристой стены комнаты появилось плоское изображение кабинета Вяземского, снятое всё с той же точки из угла на потолке.

Чтобы не смотреть всё с самого начала, я попросил запустить действо ускоренно. Когда дело дошло до требуемого, я сказал:

— Стойте! Отсюда…

«…был невосстановимо разрушен единственный артефакт,» — раздался знакомый, но сейчас тихий голос Богданова, — «по которому мы могли бы отчитаться о проделанной работе. Всё остальное, даже включая вот это, просто хлам. У твоего прибора, конечно, мы обнаружили много разных интересных функций, но всё-таки главной — определения координат…»

— Вот! — сказал я. И действие было остановлено. — «Даже включая вот это…» и Юрий Маркелович рукой показывает на детектор. Он лежит в углу, на журнальном столике.

— Но там ничего не видно. Эта часть скрыта от камеры грудой папок! — недоверчиво заметил Владимир.

— Детектор там! Можно отмотать к началу и тогда увидим кто его туда положил. — продолжал настаивать я.

И мы стали смотреть всё дальше назад. Но, как назло, момент укладывания всё ускользал. Когда же рано утром двадцать третьего марта две тысячи восемнадцатого года стопка папок перекочевала обратно в стол майора, стекло столика осталось пустым и чистым. Пришлось просматривать всё пошагово. И, наконец, когда полковник перед самым моим приходом, стоя спиной к камере, делает почти незаметное движение правой рукой из кармана к столику, мы все втроём восклицаем:

— Вот!.. Здесь!.. Вижу!..

Движение рукой быстрое и при покадровом просмотре предмет кажется размытым в воздухе. Но это он! Теперь уже никто не сомневается.

— То есть он лежал тогда у меня за спиной! — простонал Арсен Родионович.

— Ничего! — успокоил его я. — Я всё верну… Только… Получается мы просто откладываем на какой-то срок решение всех этих проблем. Снова появится заброска в прошлое артефактов, появится СВ… Это не лекарство! Это просто, обезболивающее на время…

Оба моих собеседника молча смотрели на меня. Они, наверное, тоже понимали, что спасти ситуацию с джамперами до конца полумерами не получится…

— Ну вот, — наконец проговорил Владимир. — А ты, Родионович, сомневался, кто сможет создать и возглавить Союз Защиты Времени. Только теперь, если от артефактов то время будет очищено, будет сложновато…

— Я и сам вижу! — сказал Пушкарёв. Они на меня не оглядывались и говорили как бы между собой. — Но это прирождённый боец. Я уже понял это. И ему будет так на роду написано!

Я не очень понимал о ком это они отвлеклись от нашей темы, и ждал продолжения нашего разговора. И сожалел уже, что так опрометчиво вставил эту злополучную реплику про обезболивающее… Нужно было готовить прыжок, а не философствовать. Время приходилось ценить. По крайней мере, мне. Я в будущем протянул уже около четырёх часов, и теперь меня тянуло обратно… Но я бы не отказался узнать многое. Например, о способах борьбы с СВ. Ведь всё это можно и нужно было начать ещё столетие назад. В моём домашнем времени.

Хоть мы все и торопились, подготовка к прыжку растянулась почти до утра. Хозяйка уже давно спала, и мы старались ходить по квартире и разговаривать тихо. Часа в четыре утра, когда джампер был заряжен, а программа путешествия была составлена и согласована с джампером и мой голос джампер стал воспринимать, как голос владельца, мы с Арсеном Родионовичем не стали облачаться в жёлтые защитные костюмы, и я бесстрашно отправился в незнакомый город будущего в своей «музейной» одежде. Что меня, такого устарелого, кто-то увидит ночью я уже не опасался.