Катя Саргаева - Полет на Плутон

Я привыкла к тому, что в церкви надо говорить с богом, или что-нибудь у него просить. Сейчас я сидела без единой мысли в голове, я не хотела с ним разговаривать, и просить больше ничего не хотела. Я могла бы его поблагодарить за то, что я оказалась в этом месте, и что пусть и через долгие годы, но я выйду на свободу, за то, что у меня есть Дима. Но я считала все это компенсацией за свои страдания. То, что со мной случилось нечестно, несправедливо, не такие уж и тяжкие у меня грехи, чтобы так меня наказывать. Не такие уж тяжкие грехи и у Димы, чтобы так наказывать его. Ведь если разобраться, что мы такого делали? Мы оба помогали людям, пусть попутно и грешили, но цель оправдывает средства. За годы работы в гараже у Олежи я спасла сотни жизней, а ведь я не вела подсчетов. Жизнь самое большое творение бога, и я помогала ее сохранять. Дима помогал отвергнутым и покинутым, униженным и оскорбленным. Он помогал . Он не крал пенсии у старушек, которые живут на копейки, он помогал таким старушкам. Так за что нам все это? Я не понимала, и мое непонимание дополнялось вселенской обидой. В моем понимании обида, это не шалость и не каприз, и даже не способ манипуляции. Моя глубокая обида, это понимание того, что раз человек сделал мне так больно, то он понимал что делал, и раз он позволяет себе так ко мне относиться, то нам с ним больше в принципе не о чем разговаривать. Но хуже всего было то, что я больше не чувствовала присутствие бога. Никогда раньше я не нуждалась ни в каких доказательствах, потому что было то, что я чувствовала внутри себя, то самое знание на уровне подсознания, что бог существует. Сейчас я этого не чувствовала. Я пыталась найти это внутри своего сознания, заглядывала во все щелки, скребла по сусекам, но пока что безрезультатно. Мне не хватало бога, ведь он был моим другом, и от этого его несправедливость была еще больнее. Мне хотелось помириться с ним, но я не знала как это сделать, как это исправить. Я считала, что раз он виноват, то он должен сделать первый шаг к примирению.

Когда я вошла в нашу комнату Дима стебался над Гришей.

— Представляешь, малыш, этот гад научился обижаться! — с улыбкой сказал Дима.

— А ты Григорий действительно очень умный! Когда на него обижаются, он перестает стебаться. Откуда ты это узнал?

— Я проанализировал ваши отношения и поведение. Дима, как ты говоришь, стебется над тобой примерно раз в три часа, и продолжает это делать, пока ты не надуваешь губы, что в твоей мимике означает легкую обиду. После этого Дима прекращает.

— Видала до чего дошел прогресс? Лучше бы лекарство от рака придумали, — сказал Дима.

— Его придумали, и уже достаточно давно. Баба Нюра помогала, за это ее и поселили наверху.

— Да ладно? А ты откуда знаешь?

— Ира рассказала. Она мне много всего интересного рассказывала из того что недоступно простым смертным. Борский многим с ней делится.

Я посмотрела на телевизор, Гриша выглядел озадаченным.

— Ты чего Гриш?

— В меня загружено много информации, и часть ее секретная, как например лекарство от рака. Это сделано для того чтобы я знал границы в темах разговоров с вами, о чем можно говорить и о чем нельзя. Ты знаешь то, чего знать не должна и я должен внести эту информацию в общее облако, — Гриша замолчал, но по выражению его лица я видела, что он хочет сказать что-то еще.

— Договаривай, мы никому не расскажем.

— Если хотите поговорить о чем-то важном давайте мне команду заснуть, так я вас не услышу, а следовательно не буду в курсе сказанного вами.

Мы с Димой молча уставились на Гришу. Теперь мы поняли зачем селить уголовников в жилища с такой продвинутой технологией как искусственный разум — для того чтобы за нами следить.

— Зачем ты об этом рассказал? — спросили мы с Димой в один голос.

— Вы мне нравитесь.

— Мы не можем тебе нравиться, ты робот, который не испытывает чувств. Или я не права?

— Не придирайся к словам, я разговариваю на понятном вам языке. Я обладаю информацией о том, что такое хорошо, и что такое плохо, людям нравятся хорошие и не нравятся плохие. Проанализировав имеющиеся у меня данные из ваших досье и проведенного с вами времени, я пришел к выводу, что вы оба хорошие, потому я говорю, что вы мне нравитесь. Так вам более понятно и гораздо короче.

— Ладно, допустим мы хорошие, но ведь ты должен следить за нами вне зависимости от того хорошие мы или плохие?

— Я также анализирую то, насколько вы оба опасны для окружающих. Мой бывший хозяин немного меня переделал, и теперь я оцениваю риски не только для руководства станции, но и для своего хозяина. Если я вижу, что от ваших слов и действий именно вы получите б о льший вред, то могу не отправлять данные в общее облако. Так я оберегаю вас. Все что я сейчас вам сообщил конфиденциальная информация, только между мной и вами.