Катя Саргаева - Полет на Плутон

— Хорошо Медведь, у тебя пять минут.

Дима сгреб меня в охапку и очень нежно поцеловал, потом встал с кровати, быстро натянул на себя спортивные штаны и футболку и вышел, даже не умылся и не расчесался. У него были вьющиеся волосы, и сейчас после ночи у него на голове было птичье гнездо. Я улыбнулась, глядя на моего взлохмаченного Медведя, и обняла его подушку. От подушки пахло Димой, от подушки пахло моей жизнью.

— Гриша, ты знаешь, что такое счастье?

— Я могу тебе зачитать, что означает это слово, но почувствовать, что это такое я не могу.

— Я очень тебе сочувствую Гриша, потому что жизнь без счастья не имеет совершенно никакого смысла.

Все здесь было новым для нас в плане технологий и прогресса, но непривычнее мне было то, что теперь мы с Димой не расставались. Он прав, теперь не придет охранник и не заберет меня, нас больше никто не разлучит.

Завтрак здесь был с семи до десяти утра, так как у всех работа начиналась в разное время. Дима пришел с большой тарелкой, на которой горой было навалено все подряд, изо рта у него торчала сосиска.

— Четыре минуты и сорок шесть секунд, — прокомментировал Гриша.

— Я же сказал, пять минут, я никогда не обманываю мою девочку. Мне нравится новая столовая и новые правила, сказал он, ложась в постель.

Я прижалась к Диме и вцепилась рукой в его плечо.

— Ты чего жучок?

— Я боюсь, что меня разбудят. Я знаю, что это глупо, и понимаю что все это реальность, а не сон. Просто все в моей жизни рушилось именно в тот момент, когда я была бесконечно счастлива. Мне кажется, что всей моей жизни не хватит, чтобы расплатиться за все мои грехи.

— Никто тебя не наказывает малыш, иногда некоторые вещи просто случаются. Будь немного пооптимистичнее.

— Ты думаешь что я пессимистка?

— В общем да, но я люблю в тебе и это.

Я проснулась от звуков голосов, Дима разговаривал с Гришей.

— Ты проснулась, красавица моя?

— Угу.

— Тогда вставай и будем завтракать. Я разобрался, как пользоваться всей этой мудреной техникой не подключая Гришу, оказывается все просто. Что ты хочешь съесть?

— Тебя, — сказала я, обнимая Диму.

— Я большой, тебе меня надолго хватит!

Я посмотрела на стол, Дима разогрел и разложил по тарелочкам всю ту гору еды, что он принес из столовой, и теперь все выглядело аппетитно.

— Гриша, ты говорил, что можешь сварить кофе, сваришь?

— Уже делаю Рита.

Загудела кофемашина, и через минуту я держала в руке свою новую пол-литровую чашку с ароматным напитком.

— Так непривычно, что никуда не надо идти. Что делать будем? У нас впереди еще целых четыре свободных дня.

— Предлагаю погулять по станции, у меня есть сюрприз для моей девочки.

— Ого! Не успели приехать, а уже сюрпризы?

— Мне Гриша кое-что подсказал, тебе понравится.

— Ну, я ведь теперь умру от любопытства, веди меня туда прямо сейчас!

— Нет, ты сначала умоешься, оденешься и поешь, а потом мы пойдем. Хорошо?

— Я тебя не люблю, — сказала я надув губы.

— Любишь, не ври, — улыбнулся Дима.

Мы вышли из жилого сектора и направились в центр, там была администрация и мой медблок, в который мне еще не сделали пропуск, и потому я могла только гадать, чем он оснащен. Также была общая комната отдыха, в ней были всякие игры и библиотека, общий продуктовый склад, и место куда мы шли — церковь. Она была маленькая, даже я бы сказала крошечная, комната в которой мы жили и то была больше. На стене напротив входа висели три иконы, рядом с ними подсвечники. Стены были просто белые, без росписи. При входе стояло семь стульев, это и было все убранство церквушки. Единственное что придавало правдоподобность этому месту был запах ладана.

Внутри у меня были смешанные чувства, но Диме я об этом не сказала, мне не хотелось портить его сюрприз.

— Что скажешь жучок? Хочешь побыть здесь? — я кивнула головой, — я тогда пойду, развлекусь с Гришей. А ты будь здесь сколько тебе нужно и потом приходи, хорошо?

— Хорошо, спасибо.

Дима ушел и я села на один из стульев. С того момента как я попала в «Енисей» я не разговаривала с богом. Сначала этому способствовал мой глубокий моральный ступор, а потом, когда я из него вышла, я не ощущала потребности в разговоре с ним. То что я сейчас чувствовала было обидой. Глубокой детской обидой на бога за то, что он меня бросил. За то, что меня закрыли в «Енисее». За то, что он допустил смерть Гоги. За то, что убили совершенно невинных людей. За все . Для меня бог был эталоном справедливости, и сейчас я его не понимала. Я относилась к богу как к человеку, может быть это и было моей ошибкой. Мне очень хотелось, чтобы он все исправил, но невозможно воскресить мертвых.