Катя Саргаева - Полет на Плутон

Дима разлил по стаканам оставшееся вино и вернулся в постель. Мы впервые спали вместе, без оглядки на то, что сейчас кто-нибудь войдет и помешает нам.

— Дима?

— Умм?

— Мне никогда в жизни еще не было так хорошо и спокойно.

— Это означает, что надо мной не будет смеяться вся тюрьма? — с улыбкой спросил он.

— Я не это имею ввиду, но и секс мне очень понравился, все четыре захода, так что вся тюрьма может официально начинать тебе завидовать.

Я прижалась щекой к его мохнатой груди и заснула.

Мне действительно никогда в жизни не было так хорошо и спокойно, как рядом с Димой. Мне казалось, что я утопаю я счастье, и весь мир вокруг растворялся, когда меня касалась большая Димина ладонь. Теперь Дима и был для меня всем миром, и другого мира мне было не нужно.

Я никогда не думала, что существует мужчина, который мог бы заменить мне Гогу. Нет, это не то слово, никто и никогда не смог бы заменить мне Гогу. Все мужчины рядом с ним терялись. Все они были молоды, веселы и хотели жить. Хотели пить жизнь как шампанское из бутылки, ведь пока ты молод вся жизнь это праздник, по поводу которого заветная бутылка шампанского и открывается. Все они хотели веселиться и делить со мной это веселье, но никто не хотел заботиться обо мне, взять на себя за меня ответственность, хотя у меня никогда не возникало мысли о том, что такое вообще возможно. Для этого есть отец, и он у меня был, и был самым лучшим из отцов. Но ведь отец в жизни бывает только один, а что же делать когда его не станет? Я поняла, что мужчина, мой мужчина, должен быть опорой, а не только разбавлять весельем мою жизнь. Должен делить со мной и страхи и горести, а не только радости. А страхов во мне было столько, что и не перечислить. Дима был моей опорой. Он был тем, кто и в радости и в горести, и тем, кто не боялся моих страхов и неприспособленности к жизни. Он был тем, кому все это было нужно. Он был не просто моим Медведем, как Гога, он был еще и моим мужчиной, с которым меня связывают и интимные отношения.

Мы слились с Димой как Инь и Ян, мы были совершенно не похожи друг на друга, и были полной противоположностью. Дима — большой и сильный, и не только из-за своего телосложения и роста. Он был силен духом и это выражалось во всем и просто ощущалось рядом с ним. В нем было столько воли, столько уверенности в своих силах, столько мужества и благородства, что я иногда завидовала сама себе. Я бесконечно им гордилась. Дима никогда не кичился своими достоинствами, но мой внутренний маячок передавал мне все его духовное богатство. Я же — маленькая заплаканная девочка, которая самостоятельно не может и шагу ступить. Без чужой поддержки вся моя уверенность в себе испарялась как утренний туман. Я не могла как Дима спокойно воспринимать все ужасы окружающего мира, потому что не хотела принимать его и смиряться с этим. Я обижалась на любую несправедливость, даже если она не касалась меня лично, и Дима брал меня на руки, тогда вся эта несправедливость куда-то исчезала. Дима веселый и импульсивный, он делает что в голову взбредет и меня подбивает на шалости. Он живой и подвижный. Я же смеюсь над его шутками и следую его импульсам, с ним мне интересно и весело, но сама я не умею даже приличную шутку выдумать. Дима весь наизнанку, а я вся внутри. Весь мой мир разворачивается внутри меня, когда-то Олег сказал, что у меня внутри вулкан, и он был прав. Просто взрыв вулкана вызывает повышенное внимание, а я всегда должна была быть тише мыши, так приучила меня мама, и это стало моей натурой. Но внутри меня разворачивались те миры, которые раньше создавал для меня Гога, у меня очень богатая фантазия, но она не идет дальше моего сознания, и редко выходит в люди.

Дима нуждался в моей несамостоятельности, моих страхах, потому что человеку необходимо быть нужным и востребованным, а я в нем очень нуждалась. Мы с ним сошлись в потребностях, и сполна давали друг другу то в чем так нуждались. Это больше чем любовь. Но и любовь тоже была. Мы ею захлебывались. Мы не ждали друг от друга каких-то признаний, все и так было ясно как белый день. Любовь была чем-то совершенно неотъемлемым в наших отношениях. Она была как настройка по умолчанию.

Я была влюблена во многих, любила лишь некоторых, но Диму я ждала как второго пришествия. Прибывая в своем глубоком моральном ступоре, я не осознавала того, что подсознательно я ищу такого мужчину, который будет и отцом, и любовником, и любимым в одном флаконе. Лишь когда я впервые легла к Диме, прижалась щекой к его груди, обняла его и провалилась в него, я осознала, что я искала его . Я была готова отдать себя тому, кто меня полюбит, найдет в лесу и заберет с собой. Я готова была отдать ему все что имею и в тысячу раз больше. Я готова была создавать то чего у меня нет, учиться тому чего не умела. Если бы появился тот, кто сказал бы что любит меня и нуждается в моей любви, я бы сделала невозможное. Я бы превратилась в бога и создала бы новый мир, угодный моему любимому. Я создала бы новые материки и океаны и населила бы их драконами и единорогами и всем тем чего не существует. Для него я сотворила бы чудо. Пока не появился Дима, я была глубоко одинока. По сравнению с моим опустошением Марианская впадина была лишь мелкой лужицей в парке, в которой купаются воробьи. Космос и тот не всегда мог вместить все мое одиночество. Я чувствовала то же самое и от Димы. А потом мы соприкоснулись . Я жалела о каждой секунде, потерянной из тех долгих девятнадцати месяцев, что мы не были вместе, несмотря на то, что уже были знакомы. Мы познакомились, но не знали друг друга.