Катя Саргаева - Полет на Плутон

Витя пожелал спокойной ночи и ушел. Мы с Димой остались вдвоем. Я растянулась на соседней с Димой койке.

— Что жучок, уморил я тебя?

— Нет. Бывало гораздо хуже. Я привыкла к таким условиям работы, когда нет медсестер, сиделок и санитарок, лаборанток, а есть только ты. Привезли тебе среди ночи полудохлого больного, и делай с ним что хочешь.

— Я не понял, так ты что, не в больнице работала?

— Нет. Я тебе больше скажу — по сути, я даже не врач.

— Как так? А ну-ка, расскажи поподробнее.

— Мне тогда тебе полжизни рассказать придется.

— А разве мы куда-то спешим? Давай, жучок, своди меня в туалет, а потом ложись ко мне, как утром, и рассказывай, хорошо?

Я невольно улыбнулась и встала с койки.

— Хорошо. Почему-то сегодня я не могу тебе отказать.

Я помогла Диме встать с кровати и отвела его в санузел, который находился напротив кладовки в стационаре. До этого в туалет его водил Витя. Я подвела его к унитазу, и Дима начал стягивать с себя штаны. Я отпустила его руку и развернулась к выходу.

— Да ладно, жучок, чего ты там не видела?

— Я подожду тебя за дверью, — с улыбкой сказала я.

Уложив Диму на кровать, я ушла в кладовку за инфракрасной лампой. Сняв повязку и очистив рану от остатков мази я установила ее над ожогом. Потом сняла халат и аккуратно легла к Диме, так же как и утром.

— А это для чего? — спросил Дима, кивая головой в сторону лампы.

— Это инфракрасная лампа, она поможет ожогу подсохнуть, чтобы в нем не разводились бактерии.

Дима крепко обнял меня правой рукой и повернул ко мне лицо. Он поднес к моим волосам свой нос и глубоко вдохнул.

— От тебя хорошо пахнет, вишневой косточкой, — Дима замолчал, потом улыбнулся, не отрывая носа от моих волос. — Линейка есть? Сейчас можно измерить мои сантиметры, — со смехом добавил он. Я тоже рассмеялась.

— Веди себя прилично, а то я сейчас перелягу на другую кровать.

Дима еще крепче прижал меня к себе правой рукой. В его объятиях я была как котенок в руках ребенка, вроде бы оба маленькие, но ребенок может удержать кота и одной рукой.

— А ты попробуй вырваться, — с улыбкой сказал Дима, — ладно, обещаю вести себя хорошо, только ты прекрати поглаживать меня по животу, это возбуждает, тем более что здесь секс с живой женщиной великая редкость, так что возбуждают любые прикосновения. Будь поаккуратнее, я же сейчас недееспособен, но желание от этого никуда не девается.

Я оторвала руку от Диминого живота, я даже не заметила, как положила ее туда. Хорошо хоть в трусы ему руку не сунула!

— А с живым мужчиной? — со смехом спросила я.

— Не! Я не из этих. Я люблю, когда рядом мягкая теплая девочка, пахнущая вишневой косточкой. А мальчик с мальчиком это мерзко и вообще, противоестественно. Ну так что, рассказывай где ты врачевала в прошлой жизни.

— В гараже у Дяди Олежи, — я замолчала, и подбирала слова, чтобы объяснить, кем мне приходился Олег.

— Серьезно?! — удивился Дима, он даже оторвался от моих волос.

— Да, ты его знал?

— Да кто ж его не знал? К нему в гараж половину Москвы возили. И сам я бывал у него на столе, — Дима указал пальцем на шрам на животе. — А я помню, говорили, что у него там маленькая помощница была, вроде как племянница.

— Да, мы говорили, что я племянница тем, кто не знал маму с Гогой.

— Что за Гога? Кем была твоя мать? Может, я и ее знаю.

— Гога мой отец, точнее отчим. И совсем он не Гога, это я его так называла, его звали Вахтанг. Ты вряд ли их знал, мама вела очень закрытую жизнь, и я знала практически всех, с кем она периодически пересекалась. Если бы ты был знаком с мамой, то и я бы тебя знала.

— А к Олеже ты как попала, и кем ему приходилась?

— Да никем, он меня просто можно сказать подобрал, из жалости. Это долгая история, и для меня не очень приятная.

— Если не хочешь, то не рассказывай, — сказал Дима, и поцеловал меня в лоб.

— Ладно, раз пошла такая пьянка… я просто никогда никому об этом не рассказывала. Если ты не заметил, я вообще очень скрытная. Это все мама, она не разрешала мне иметь друзей, я мало с кем общалась, да и вообще разговаривала, люди наверное со стороны думали, что я вообще немая. Сама мама мною не занималась, и вообще жалела, что родила меня. Но ведь родила, уже деваться некуда, не выкинешь же, хотя думаю, что такие мысли у нее были. Потом в моей жизни появился Гога, он любил меня как родную дочь, был и за папу и за маму и за друга. За всех. Я не смогу выразить словами, кем он для меня был и как много значил.