Катя Саргаева - Полет на Плутон

Я замолчала, так как почувствовала, что сейчас заплачу. Я пыталась сдержать слезы, но не смогла. Я вжалась лицом в Димину грудь и зарыдала.

— Эй, жучок, ты чего это плакать надумала? — сказал Дима растерянно, гладя меня по голове, — я ведь сейчас и сам расплачусь. Я боюсь женских слез, и у меня сердце разрывается, когда такая красивая девочка плачет.

Я не могла остановиться, я рыдала так, что у меня самой казалось сейчас разорвется сердце. Я каждый день видела перед собой Гогу с дырой в голове, и каждый день гнала от себя эту картину, и мой моральный ступор помогал мне в этом. За те долгие месяцы с момента его смерти, я ни разу о нем не заплакала. Я иногда, очень редко плакала, но я оплакивала себя, не Гогу. А сейчас я вспомнила его, и меня вдруг прорвало, моральный ступор больше не защищал меня. Дима перестал говорить, и просто прижимал меня к себе и целовал в лоб. Мне не нужно было объяснять ему причину своего срыва, он и так все чувствовал.

Наревевшись от души я встала и пошла в санузел, там умылась, намочила маленькое полотенце, вернулась в стационар и вытерла им Диму.

— Прости, за то, что подмочила тебя.

— Тебе не за что извиняться, жучок, — сказал Дима очень ласково, — ложись назад, мне без тебя холодно.

Я улыбнулась и легла назад.

— Может быть я когда-нибудь расскажу тебе обо всем этом подробнее, но не сейчас. Короче я очень хотела нормальной жизни. Был один момент, когда выяснилось, что я вообще ничего о жизни не знаю, что я дикая, потому что мною никто не занимался. Я вообще ни с кем не разговаривала, даже в школе. Я знаю, что в это сложно поверить, но так и было. Я в тринадцать лет узнала, что такое секс, когда многие мои сверстницы им уже занимались. И то узнала от Олега, он для меня в тринадцать лет мир открыл. Если бы не Олег я вообще не знаю, что бы со мной было. Маме было на меня глубоко наплевать, а Гога видел во мне маленькую девочку, и не замечал, что я расту. И он был грузином, у них там другие понятия обо всем этом, там девочками занимаются женщины. У него даже мысли не было о том, что я дикая, что мама со мной вообще ни о чем не разговаривает, пока Олег ему об этом не сказал, он вообще меня называл Маугли. Короче, когда выяснилось, что родители не знают что со мной делать, и не смогут дать мне нормальной жизни Олег предложил меня к себе забрать. По сути они, Олег с женой, меня удочерили. Отца у меня не было, а маме организовали свидетельство о смерти. Так я попала к Олеже.

— И он заставил тебя в гараже помогать?

— Нет, что ты, он вообще никогда и ничего не заставлял меня делать. Врачом я стала по собственному желанию. У меня было два замечательных отца, и обоих из-за меня убили.

— Олежу тоже убили?!

— Всех убили. Мы были у него на даче, у Гоги был день рождения. Были Олег, его жена и дочь со своим парнем, и я с Гогой и мамой. Всех убили, даже деда, который жил там круглый год и следил за домом. Даже соседскую собаку, потому что разлаялась не вовремя.

— Только не плачь снова, пожалуйста, пожалей старика. Я еще раз это не переживу, у меня сердце остановится. С меня лучше еще раз расплавленную кожу снять, но только не твои слезы.

— Какие вы мужики нежные, уже и слезу не пустишь, — сказала я с улыбкой. — Олег тоже не знал что делать, когда тетя Марина или Наташка плакали, это его жена и дочь. Говорил, что лучше десять ампутаций без анестезии проведет, но только не женские слезы.

— Потому что женщины не должны плакать, жучок. Мужчины должны делать все, лишь бы женщины не плакали.

Я улыбнулась и бездумно поцеловала Диму в грудь.

— Я больше не буду так делать, — тут же осеклась я.

— А разве я сказал, что мне это не нравится? У тебя очень нежные губы. Я просто все время боюсь, что ты встанешь, рассмеешься, и скажешь что я старый мудила, над которым подшутили. Что ты во мне нашла, жучок? Что вдруг случилось?

— Я и сама не знаю. Но знаю что Маше очень нужен большой Медведь. У меня всегда был Медведь — Гога, с ним все было нипочем, и совсем не было страшно. С ним я бы и на Плутон полетела. А потом я вдруг осталась одна, и забрела при этом в самую страшную чащу своей жизни. А я не хочу быть одна, я вообще не приспособлена к жизни, я как гриб, который вырастает на дереве и живет за его счет. Я не умею жить одна, я даже Ирку с собой наверх забрала лишь бы не оставаться одной.

— Но здесь ведь полно мужиков, почему я? Витя вон к тебе явно не ровно дышит.

— Нормально он ко мне дышит. Это вы мужики во всем интим видите. Я не знаю, почему ты, но мне с тобой хорошо и спокойно, как будто ты можешь меня от всего мира защитить. Я правда не знаю, нужно ли это тебе. Кажется что да, у меня тоже внутренний маячок есть. И мне кажется, что тебе, как большому Медведю, нужна маленькая Маша. А мне нужен большой Медведь.